РЕЛИГИОЗНАЯ ЖИЗНЬ ПОСЛЕВОЕННОГО ЛЕНИНГРАДА 1945 – 1982 гг.
Федоренко Сергей Александрович,
преподаватель АНО ДПО «Академия инновационных технологий»
Уважаемые коллеги!
В рассматриваемый в моём выступлении период для критически настроенных по отношению к коммунистическому режиму жителей нашего города существовало два пути разрешения своего духовного противоречия – это внешняя или внутренняя эмиграция. Поскольку бегство из СССР было осуществимо для очень немногих, то оставался путь внутренней эмиграции – стремление уйти, отгородиться от фальши жизни. Так бывший ленинградский художник и скульптор Михаил Шемякин вспоминал, что «любил уединяться с томиком Гоголя, чтобы не видеть и не слышать брежневского маразма».
Наиболее массовым, устойчивым и влиятельным направлением, соединявшим некоммунистическое общественное сознание, идеологию с глубинными истоками национальной культуры, было православие. Русская Православная Церковь (РПЦ) обладала наиболее могучими корнями и пользовалась влиянием среди части ленинградцев. В городе действовали также религиозные общины иудеев, мусульман, католиков, лютеран, старообрядцев, баптистов, чуриковцев, православных катакомбников, пятидесятников, адвентистов седьмого дня и др. В лесах Ленинградской области сохранялись тайные скиты, в которых укрывались старцы.
Численность православных церквей в Ленинградской епархии менялась в зависимости от церковной политики. Так, в 1950 – 1960-е годы в Ленинграде и области функционировало от 45 до 57 православных церквей, в том числе в городе 12 – 14 и в области 30 – 43. В 1956 году, несмотря на возражения режимных учреждений, находящихся в помещениях комплекса бывшей Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры, Ленинградской епархии передали Свято-Троицкий собор Лавры под приходской храм, но в начале 1960-х годов в связи с «хрущёвскими гонениями» на Церковь и верующих было закрыто более десяти ленинградских церквей. После отстранения Н.С.Хрущёва от власти со второй половины 1960-х годов, благодаря всё возрастающему давлению верующих, число действующих церквей увеличивалось.
К середине 1960-х годов в храмах служило 120 священников и дьяконов, большинство из которых имело высшее и среднее образование. Почти половину духовенства составляли 40-45-летние мужчины. Кроме них в число церковных активистов входили около 30 певчих, 35 псаломщиков, свыше 2000 членов церковных двадцаток и различных служащих.
В Духовной академии и семинарии обучалось на дневном обучении и на заочном секторе около 230 человек. Занятия вели 25 профессоров, доцентов и преподавателей, среди которых, многие помимо высшего духовного образования имели высшее светское образование и даже учёные степени. Многие преподаватели были замечательными специалистами, среди них нужно отметить профессора Успенского Николая Дмитриевича(1900 – 1987), почётного доктора Фессалоникийского университета и Православной Духовной Семинарии святого Владимира в Нью-Йорке, крупнейшего специалиста по литургике и церковному пению, препеподававшего в ЛДА с 1946 года, имеющего печатные труды, изданные в СССР и за границей; Миролюбова Г. П. (1884 – 1964 годы), преподававшего ещё в дореволюционные времена в МДА (с 1908 года), который в ЛДА преподавал 40 лет древние языки и русскую литературу. Доцент Сборовский К. А.(1883 – 1965) окончил СПбДА ещё в 1908 году, с 1946 года преподавал в ЛДА и С основное богословие, выступал с лекциями на кафедрах теологии университетов Великобритании и Западной Германии. Профессор Русаков М.Ф. (1891 – 1979), кандидат филологических наук, преподавал древние языки в ЛДА, был секретарём Совета Академии. По оценкам компетентных специалистов (доклады органам госбезопасности и аппарату уполномоченного по делам религии при органах советской власти), учебный процесс был достаточно эффективным, а по уровню готовности к активной проповеднической деятельности, по умению выпускников разрабатывать и произносить актуальные и содержательные проповеди даже превосходил дореволюционные времена. С паствой священник должен был уметь говорить свободно, не пользуясь никакими шпаргалками. По заданию Обкома КПСС группа специалистов-атеистов провела специальное обследование проповеднической деятельности РПЦ. Она сделала следующий вывод: «Духовенство умеет вовремя откликнуться на многие проблемы, разрешением которых занято наше общество. Оно призывает к борьбе за мир, дружбу между народами, обличает пьяниц, тунеядцев, призывает к труду, честности. В общем, нет ни одной области человеческой жизни, которой не затрагивало бы духовенство в своих проповедях».
Штаты ленинградских храмов были полностью укомплектованы. В Николо-Богоявленском соборе (вместе с хором) они составляли более ста человек, в Спасо-Преображенском – около 60, в Свято-Троицком – свыше 70 и т.д. Солировали в хорах известные артисты ленинградских музыкальных театров. В храмах обычно совершалось два общественных богослужения в день.
Ленинградскую митрополию в 1950-1980-е годы возглавляли виднейшие иерархи РПЦ митрополиты Григорий (Чуков), Елевферий (Воронцов), Гурий (Егоров), Пимен (Извеков), Никодим (Ротов), Антоний (Мельников). Рост активности РПЦ, несмотря на непрекращающиеся попытки властей ограничить, регламентировать, поставить под контроль её деятельность, приносил ощутимые плоды. Это признаётся в целом ряде обследований и свидетельств. Один из источников партийного происхождения констатирует: «Многие церкви Ленинграда переполнены верующими, особенно в религиозные праздники. При этом за «святой водой» около церквей выстраиваются длинные очереди». В 1960 году на Пасху более ста тысяч верующих освятили в ленинградских храмах куличи, а всего в течение этого года верующие подали до миллиона записок о здравии и упокоении родных и близких. В дни больших праздников храмы единовременно, по экспертным оценкам посещало до 200 000 человек.
Не зарастали тропы и к петербургским святым местам. После того, как по малодушию тогдашнего ленинградского митрополита Пимена (Извекова), будущего Патриарха Московского и всея Руси (1971 – 1990), согласившегося закрыть своим распоряжением Часовню Блаженной Ксении Петербургской на Смоленском кладбище, эта самая любимая ленинградская святыня, будучи опустошённой и заколоченной, всё равно оставалась центром притяжения верующих людей. Сотни записок подбирали гебисты и кладбищенские служители с просьбами исцелиться от недугов, получить жилплощадь, сдать экзамены уладить семейные ссоры, удачно выйти замуж и т.д. Также много верующих приходило к могиле юродивой Марии Гатчинской, к могиле писателя Н.В. Кукольника и к могилам петербургских купцов с изображением плачущего Христа на том же Смоленском кладбище.
По городу периодически распространялись религиозно-мистические издания («Решение проблемы жизни» католического монаха Лелотта, «Атеизм и наука – несовместимы» Шаврова и Краснова-Левитина, «Был ли Христос» неизвестного автора, «Сын Человеческий» Меня, опубликованного за границей и в «самиздате» под псевдонимом Светлов и т.п.), листовки, письма с протестами против гонений на церковь.
Подавляющее большинство верующих составляли женщины в возрасте свыше 50 лет. Доля молодёжи не превышала 1,5 – 2% от числа молящихся, но именно на молодёжь церковь обращала особое внимание: она понимала, что без неё у церкви нет будущего. Влияние бабушек и матерей на проявления религиозности в быту было весьма значительным.
Довольно высокие доходы, получаемые церковью за счёт добровольных взносов, оплаты обрядов, торговли свечами, иконами и пр., давали возможность поддерживать храмы в опрятном состоянии, и даже вести реставрационные работы, писать новые образа. По данным Уполномоченного Совета по делам РПЦ при Совмине СССР по Ленинграду и Ленобласти, в 1963 году общие доходы РПЦ оценивались в 3,2 миллиона рублей. Сумма по тем временам не малая! Большие средства храмы тратили на содержание высококлассных хоров, оплату известных артистов-солистов. Хорошее хоровое пение производило большое впечатление на молящихся.
Прихожанам нравились простое и понятное объяснение церковных праздников и совершаемых обрядов, короткие и содержательные проповеди, которые живо и оперативно откликались на важнейшие события жизни страны, города, международной обстановки.
Священники крупных приходов, в особенности таких как Николо-Богоявленский собор, нередко умели говорить ярко и образно о простом и обыденном, о чём многие пропагандисты вещали казённо и скучно. Отличительной чертой проповеднической деятельности РПЦ являлось также стремление примирить коммунизм, науку и религию. Не случайно моральная проблематика занимала видное место в проповеднической деятельности. Евангельские нравственные заповеди преподносились не назидательно и скучно, а очень ярко, с использованием современных примеров, отмечалась необходимость в век техники духовного совершенствования человека. Иногда использовались образцы проповедей признанных иерархов Русской Православной Церкви. Проповедующие священники изыскивали пути примирения религии с наукой. Восторженный панегирик в честь полёта человека в космос и в честь советской науки сопровождался обязательным разъяснением, что этот полёт отнюдь не означает вторжения в обитель Бога, в Царство Небесное, ибо человек способен проникнуть в физическое пространство, а небо, в котором обитает Бог, - это духовная сфера. Свои плоды приносило следование главной идее: «Где народ – там и Церковь».
В начале 1960-х годов, когда началось неприкрытое давление властей на религию, председатель Совета по делам РПЦ В.А. Куроедов на одном из Всесоюзных совещаний уполномоченных Советов заявил: «Давайте, товарищи, будем откровенно говорить, у нас в ряде республик и областей имеется слишком густая сеть церковных учреждений, не вызываемая никакой практической необходимостью». И после такого выступления предложил перейти к плановому сокращению храмов, монастырей, духовных учебных заведений и духовенства, епархий и епархиальных центров. Для осуществления этих планов властям пришлось преодолеть сопротивление наиболее стойких иерархов РПЦ, прежде всего, им удалось добиться от престарелого Патриарха Алексия удаления наиболее активных и влиятельных из них. Митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича) отправили на покой, архиепископа Львовского Палладия перевели на отдалённую Оренбургскую кафедру, архиепископа Ермогена отправили в отпуск, который затянулся на полтора года, архиепископа Казанского Иова арестовали и осудили на три года, обвинив в неуплате налогов с расходов на представительства, которые ранее не облагались. В 1961 году арестовали архиепископа Иркутского Вениамина, который через два года скончался в заключении. Сильный удар был нанесён по Духовным учебным заведениям, которые к 1958 году достигли пика своего развития: в 8 семинариях и 2 академиях обучалось свыше 1200 человек на дневном отделении и более 500 заочников. С этого времени государство стало прилагать большие усилия к тому, чтобы сократить число учащихся. С юношами, подавшими прошения в семинарии о приёме на учёбу, встречались местные уполномоченные, сотрудники КГБ и военкомата, партийные и комсомольские деятели и различными способами, вплоть до отбирания паспортов, удерживали их от поступления. Поступающих часто брали на срочные военные сборы на период сдачи вступительных экзаменов. Иногда уже принятым отказывали в прописке. С 1959 года отсрочка от призыва в армию перестала даваться даже учащимся выпускных классов. В семинарии стали приниматься только отбывшие воинскую службу. Время подачи заявлений абитуриентами было ограничено первым августа. За месяц, оставшийся до вступительных экзаменов, списки их пересылались в Совет по делам РПЦ, а оттуда заинтересованным уполномоченным на места для обработки юношей. В начале 1960-х годов эти акции переросли в настоящую охоту за каждым желающим поступить в семинарию или Академию. Особые усилия направлялись на то, чтобы не допустить лиц с высшим образованием. Следствием всех этих мер стало снижение числа обучающихся в Духовных школах. Почва для ликвидации Духовных учебных заведений с целью перекрытия канала «воспроизводства» кадров духовенства была подготовлена. Были запрещены любые краткосрочные пастырские курсы. 17 июля 1959 года под давлением Совета по делам РПЦ Учебный комитет Московской Патриархии принял решение о постепенном закрытии единственного существовавшего заочного сектора Ленинградских Духовных школ. 4 мая 1960 года Патриарх был вынужден согласиться с предложением Куроедова закрыть Киевскую, Саратовскую и Сравропольскую Духовные семинарии. На ликвидацию Минской и Волынской семинарий он так согласия и не дал, но они вынуждены были прекратить своё существование из-за предпринятых административных мер.
В 1961 году встал вопрос уже о существовании Ленинградской Духовных Академии и семинарии. Ленинградская комсомольская газета «Смена» целый номер посвятила «гнезду контрреволюции» в городе трёх революций. В Академию перестали пускать посетителей, верующим запретили посещать её храм во имя святого Иоанна Богослова. Казалось, что крупнейший центр духовного образования обречён, но он не сдавался и даже ходатайствовал (в декабре 1962 года) о возобновлении приёма на заочный сектор. В октябре 1963 года кафедру Ленинградской Митрополии занял митрополит Никодим (Ротов), председатель Отдела Внешних Церковных Сношений (ОВЦС), он сделал это прежде всего ради спасения Ленинградских Духовных школ, зная, что его предшественник – митрополит Пимен (Извеков) на роль защитника духовного образования и петербургских святынь совершенно не годился, сдавая безбожным властям одну позицию за другой. Пимен своим распоряжением закрыл часовню Блаженной Ксении Петербургской, не назначал священников в храмы, намеченные властями к закрытию, своим устным указом сократил число читаемых в петербургских храмах акафистов, отменил в большинстве храмов служение ранних Божественных Литургий, усилил контроль за содержанием проповедей духовенства (ради исключения из них любой полемики с атеистами), а свои проповеди свёл к пропаганде казённого патриотизма и к похвалам государственной власти за любые внешнеполитические решения.
Как председатель ОВЦС Митрополит Никодим энергично стал включать Академию в международную деятельность. Туда зачастили международные делегации, профессора стали значительно чаще посещать различные богословские конгрессы. Зная о ярко выраженных симпатиях Никиты Хрущёва к развивающимся африканским странам, Митрополит сумел пригласить на учёбу семь африканцев из Уганды и Кении, ему удалось превратить Ленинградскую Духовную Академию в кузницу кадров для международной и экуменической деятельности. Митрополит Никодим, принимая делегатов сессии Исполкома Всемирного Совета Церквей в Ленинграде, сказал: «Я искренне рад, что могу сегодня горячо приветствовать вас как епископ того города, где находится крупнейшая лаборатория экуменической мысли – наша Духовная Академия. Здесь систематически и неустанно трудятся над проблемами христианского сближения и единства».
Архидиакон Патриархов Московских и всея Руси Алексия Второго и Кирилла отец Андрей Мазур вспоминает: «В Никольский собор я пришёл при настоятеле протоиерее Александре Медведском. Это было время гонений на Церковь, и Никольский собор был, конечно, в центре внимания. К нам часто наведывался уполномоченный по делам религий. В Никольском соборе было целых два старосты, оба, между прочим, окончили Духовную Академию, были кандидатами богословия, но… всецело подчинялись властям. Священникам и дьяконам в облачении было запрещено выходить за дверь. Когда стояли очереди на Пасху освящать куличи, мы иногда выходили с кропилами, чтобы освятить яства прямо на улице, но смотрели по сторонам – нет ли уполномоченного, потому что если он видел это, загонял обратно. Крестный ход разрешали один раз в год, на Пасху, и только без народа. Поэтому, когда митрополит возглашал: «Христос воскресе!», и тогда уже вся толпа подхватывала: «Воистину воскресе!». Зарплаты были маленькими: все деньги староста сдавал в банк, и только потом нам выделяли примерно 60 – 70 рублей. При владыке Никодиме всесилие уполномоченного кончилось: владыка был председателем ОВЦС (Отдела Внешних Церковных Сношений), не подчинялся никаким уполномоченным. За 11 лет, что он возглавлял епархию, не закрыли ни одного храма ни в Питере, ни в Новгороде. Владыку хорошо знали за границей, поэтому, когда до него доходила информация, что какой-то из храмов собираются закрывать, он сразу привозил в Ленинград иностранную делегацию и показывал им этот «объект», и власти были вынуждены отступать. Он так и Духовную академию отстоял». (Из интервью корреспонденту петербургского журнала «Вода живая»)
Митрополит Никодим в последний период «хрущёвских гонений», опасаясь полного уничтожения видимой Церкви рукоположил 150 тайных священников для «катакомб» и создал ряд тайных монашеских общин. Известная диссидентка Татьяна Горичева подтверждала, что «многие её друзья-женщины, молодые ленинградские интеллектуалки, приносили обеты правящему епископу Патриаршей Церкви жить по-монашески в миру в тайных монашеских общинах». (Поспеловский Д. В., с. 470)
В Ленинграде и области продолжали существовать общины исторической православной катакомбной Истинно-Православной Церкви, берущей своё начало от тайных рукоположений 1920-х годов. После смерти в 1964 году катакомбного епископа Романа (Руперта) под свой омофор их взял катакомбный епископ Уфимский Владимир (фон Штромберг). Это были тайные общины протоиерея Михаила Рождественского, священника Сергия Моно, иеромонаха Никифора (фон Рихтер Меллина) и немецкая православная община иеросхимонаха Василия (фон Ренне) в городе Кировске Ленобласти, финские православные общины священников Илии, Иакова, Симеона и др. В 1981 году имели место относительно массовые вспышки неповиновения властям со стороны истинно-православных христиан в 1981 году в связи с обменом паспортом в ряде регионов СССР, в том числе в Ленинградской области. Верующие бойкотировали его на том основании, что новая формулировка гражданства совпадает с апокаллиптическим «числом зверя» - 666. Отказ от получения паспортов в некоторых населённых пунктах области имел значительный размах, так что власти грозили «отказникам» уголовным преследованием и лишением пенсии. На 1980 – 1984 годы пришлась последняя волна гонений властей на «катакомбы» в городе и области, коснувшаяся главным образом молодёжи.
До Октябрьской революции в Санкт – Петербурге существовало около двух десятков церквей и молелен различных старообрядческих толков и согласий. Самому крупному старообрядческому сообществу – Белокриницкому согласию – принадлежали храмы:
Св. митрополита Петра, митрополита Киевского, при Чубыкинской богодельне на Забалканском проспекте (Московский проспект, дом 108).Сохранилась, перестроена.
Церковь Лиговской старообрядческой общины в Чубаровом переулке (Транспортный переулок, дом 5). Принадлежала т. н. «неокружникам» или «раздорникам», отколовшимся в 1863 году от некогда единого Белокриницкого согласия. Сохранилась, перестроена. Передана Лиговской общине, идёт реставрация. Совершаются богослужения.
Покрова Пресвятыя Богородицы на Громовском кладбище (б. Старообрядческая, ныне Ташкентская улица, 8).Не сохранилась.
Успения Пресвятыя Богородицы на Громовском кладбище.Не сохранилась.
Св. Николы Чудотворца при Большеохтинской общине белокриницкого согласия (угол пр. Металлистов и Б. Пороховской). Не сохранилась.
Беглопоповскому согласиюпринадлежал храм Святого Николы Угодника и Чудотворца на Мало-Царскосельском проспекте (нынешнем Малодетскосельском проспекте, дом 25), сохранившийся в перестроенном виде.
Беспоповцам поморского согласияпринадлежали молельни:
Божией Матери Знамение на Тверской улице, 8. Сохранилась, частично перестроена. Передана «Невской обители» под соборный храм, идёт реставрация, совершаются богослужения.
Молельный дом при богодельне.
Молельня в богодельне (ул Помяловского). Не сохранилась.
Молельня на Балтийской улице.Не сохранилась.
Беспоповцам федосеевского согласия (к 1917 году федосеевцев в Петербурге было около 6000 человек) принадлежали:
Моленная и скит федосеевской общины на Волковской (ныне Коли Томчака) улице. Не сохранилась. В 1922 году моленная как «редчайший художественно-исторический и бытовой ансамбль» была взята под охрану Русским музеем, но несмотря на это в 1929 году была ликвидирована.
Моленная Малоохтинской федосеевской общины (Новочеркасский проспект, дом 8, корпус 3). Сохранилась,приспособлена под жильё.
Воскресения Христова на Глазовой улице (ул. Константина Заслонова,9). Несохранилась.На месте храма – средняя школа.
Молельный дом на Коломенской улице, 12. Сохранился, перестроен. Передан поморскойобщине, реставрируется.
Молельни (мужская Успенская и женская Спасо-Преображенская) на Волковом кладбище (наб. реки Волковки, дом№13). Не сохранились.
Старообрядцам-беспоповцам филипповского согласия, община которых в столице империи в 1917 году насчитывала около 300 человек, принадлежала моленная на Большой Болотной (ныне Моисеенко) улице, 31 (угол с Новгородской улицей, 18). Не сохранились.
Настоящая «Варфоломеевская ночь» для питерских старообрядцев произошла после службы «Марьино стояние» 13 апреля 1932 года, когда органами НКВД была «блестяще» проведена крупная операция «по борьбе с контрреволюцией» - арест более 160 человек старообрядческих активистов: всех священнослужителей, всех певцов и наиболее активных прихожан и членов старообрядческого Братства Первоверховных апостолов Петра и Павла, включая молодёжь и подростков. Арестован был и епископ Петроградский и Тверской Геронтий (Лакомкин). Арестованные были осуждены на срок от 3 до 10 лет, а сын владыки Геронтия 23-х летний Геннадий Лакомкин после отбытия им 10-летнего срока в 1942 году снова получил 10 лет. В 1937 году в Ленинграде были приговорены к высшей мере наказания (ВМН) и расстреляны старообрядческие священники Василий Боговский (1885 – 14.12.1937), Степан Григорьев (1864 – 28.05.1937), Порфирий Деревенин (1871 – 16.09.1937), Алексий Еремин (1866 – 29.10.1937), Михаил Иванов (1863 – 18.09.1937), Фёдор Кочанов (1864 – 09.09.1937), Иван Николаев (1861 – 14.10.1937), Николай Тимофеев(1873 – 14.12.1937), Алексей Тихонов (1887 – 14.12.1937), Иван Филиппов (1870 – 24.11.1937) и его младший брат Павел Филиппов (1872 – 104.10.1937) и Демьян Кузнецов (1880 – 12.08.1937). Некоторые из этих священнослужителей уже не имели приходов и проживали как частные лица в городе и области, другие – служили в старообрядческих храмах Ленинградской области.
К 1937 году в Ленинграде не стало ни одной официально зарегистрированной общины старообрядцев. Вернувшийся из заключения протоиерей Василий Космачёв (в 1932 году ему ввиду его престарелого возраста дали «только» три года), вдохновлённый новой «сталинской» конституцией, почти до самого начала Великой Отечественной войны пытался получить разрешение властей на открытие новой общины на Громовском кладбище. Он предлагал устроить небольшую моленную в стенах Смирновского склепа, развалины которого до сих пор возвышаются в глубине кладбища. Так ничего и не добившись, отец Василий скончался в 1940-м году и был похоронен в Вырице.
В предвоенные годы жизнь питерских старообрядцев складывалась из драматических попыток возродить хотя бы одну из бывших старообрядческих общин. В эти годы все церковные требы совершались в домах и квартирах старообрядцев в условиях глубокой конспирации и в обстановке страха, часто по ночам. Верующие приглашали к себе как оставшихся на свободе питерских священников (о. Василия Космачёва и о. Самуила Фомичёва), так и иногородних, по принципу «кто кого лучше знает». Для исполнения треб сюда тайно приезжали священники из Москвы и Костромы. Чаще других в Ленинграде бывал отец Илия Ближников, самый «ближний» старообрядческий священник, на попечении которого находились два сельских храма в Псковской области («всего» в 300 километрах от Ленинграда).
Во время Великой Отечественной войны многие старообрядцы разделили участь людей других конфессий: погибли на фронтах, умерли от голода, обстрелов и бомбёжек, оказались в далёкой эвакуации. Но вернулось мирное время, и в родной город постепенно возвратились уцелевшие старообрядцы, появились переселенцы из районов традиционного распространения старообрядчества, подрастала молодёжь в старообрядческих семьях. И в 1950-1960-е годы уже новые люди стали ходатайствовать об открытии общины. Вторую (после отца Василия Космачёва) попытку зарегистрировать церковную общину предприняла М.Я. Петунова. Независимо от неё примерно в то же время подали заявления в Ленгорисполком Т.З. Акутин и Н.А. Зевакин. Все они – из бывших прихожан храмов Громовского кладбища. В течение нескольких лет они писали письма, собирали подписи, пытались договориться с властями, обивая пороги высоких кабинетов. Некоторых активистов гебисты приглашали даже на «ночные беседы»! Ходатаи не сдавались, но и добиться ничего не смогли, истощив весь арсенал средств. Городское компартийное руководство, влияя на Уполномоченного по делам религий, не допускало мысли об открытии старообрядческого храма в городе – «колыбели трёх революций».
В эти послевоенные десятилетия отец Илия становится единственным старообрядческим священником, регулярно посещающим Ленинград. Ещё даже не имея регистрации, он подпольно приезжал в город, проводя здесь иногда целые недели, тайно переходя из дома в дом, из квартиры в квартиру, исповедуя, крестя и венчая старообрядцев Питера. В эти годы именно он являлся духовным отцом для большинства местных старообрядцев Белокриницкого согласия. Проходит ещё почти два десятилетия, в стране торжествует развитой социализм, который позже назовут застоем, а белокриницкие старообрядцы так и не имеют своего храма, они постоянно собираются на молитву по нескольким частным квартирам на Чёрной речке, на Гороховой улице и в посёлке Вырица.
В 1978 году уже новая группа старообрядцев приняла решение ходатайствовать об открытии старообрядческой общины в Ленинграде. Это были в основном те, кто собирался на молитву в квартире Дмитриевых на Гороховой улице, недалеко от Фонтанки. Среди них М.П. Чунина, С.Я. Фёдоров, Л.А. Дмитриева и другие, но главным вдохновителем и лидером зарождающийся общины был Б.А. Дмитриев, бывший алтарник Покровского храма на Громовском кладбище, в 8-летнем возрасте поставленный епископом Геронтием во чтецы.
Это была уже четвёртая за прошедшие полвека попытка зарегистрировать и возродить старообрядческую общину в Ленинграде. Снова инициаторы обходили оставшихся бывших прихожан, снова собирали подписи и уговаривали людей вступить в «двадцатку». Началась новая волна ходатайств и новая эпопея борьбы с советской бюрократией. Главным «ходоком» по всем общинным делам была М. П. Чунина, сестра покойного петербургского страдальца епископа Александра (Чунина). На этом этапе войны с советской бюрократией неоценимую помощь ленинградским старообрядцам советами и консультациями оказал старообрядческий священник из Гомеля протоиерей Евгений Бобков, юрист по образованию. Он неоднократно рассказывал где найти необходимые полусекретные советские указы и постановления и как сообщить легальные источники их получения. Множество инстанций было привлечено к решению вопроса о регистрации общины: предпринимались обращения в газеты, в Совет Министров РСФСР и в Совет Министров СССР, в Верховный Совет РСФСР и в Верховный Совет СССР, в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС, даже на XXIV съезд Компартии!
Наконец позиция властей дала трещину, и они допустили возможность регистрации, но только с одновременным получением молитвенного здания. Естественно, с подбором этого здания власти умышленно затягивали, требуя от верующих их предлагать, а сами под различными предлогами их отвергали: « в этом располагается медицинское учреждение, в этом решено устроить музей, этот использует под склад оборонное предприятие» - и т.д. Только с мая по сентябрь 1982 года Чуниной было предпринято (по воспоминаниям её сына старообрядческого священника отца Геннадия Чунина) 36 телефонных звонков и личных встреч с руководящими сотрудниками Ленгорисполкома и аппарата Ленинградского уполномоченного по делам религий. Итогом многолетних мытарств инициативной группы во главе с М. П. Чуниной стала первая важная победа: осенью 1982 года исполком Ленсовета принял решение зарегистрировать религиозное обшество старообрядцев Белокриницкого согласия Ленинграда и области. Вскоре община добилась передачи ей небольшого церковного здания – полуразрушенного церковного здания воинского кладбищенского храма во имя святого Александра Невского на бывшем Преображенском кладбище (ныне «Кладбище жертв 9-го января»). 27 апреля 1983 года Ленинград посетил отец Евгений Бобков, приехав на «Малышевские чтения в Пушкинский дом. Он тайно совершил «Чин закладки храма» в стенах восстанавливаемой церкви.
Судьба общины старообрядцев поморского согласия оказалась более благополучной: после войны группа ленинградцев, переживщих блокаду, помнивших закрытие довоенных молелен, начали хлопоты по регистрации поморской общины. В 1947 году власти зарегистрировали в Ленинграде Старообрядческую Поморскую общину. Долгое время община не имела специального церковного здания, которое она получила только в 1960 году. Общине передали частично разрушенное здание кладбищенской православной церкви во имя Казанской иконы Божией Матери на Казанском кладбище села Рыбацкое (ул. Юннатов, 34). От церкви к моменту передачи старообрядцам-поморам сохранилась колокольня с папертью и трапезной, а алтарь с наосом были разобраны ещё в довоенное время на дрова, так как разобранная часть храма была деревянной. До революции в храме хранился очень почитаемый в Рыбацком образ Казанской Богоматери, представляющий из себя список с чудотворной иконы Казанской Божией Матери, находящейся в Казанском соборе Санкт-Петербурга. Старообрядцы отремонтировали здание и освятили во имя иконы Божией Матери «Знамение». Долгие годы настоятелем Невской Поморской общины был Стефан Григорьевич Тимофеев (1907 – 1976).
В отличии от господствующей православной церкви староверы-поморы никогда не пытались заигрывать с коммунистической идеологией и хвалить Программу КПСС или Моральный кодекс строителя коммунизма. Основным направлением их идеологии внутри общины оставался стойкий антикоммунизм. Нередко темой спора поморцев друг с другом было выяснение вопроса: что такое членство в КПСС – ересь или смертный грех? Обычно сходились в том, что и то и другое. Ещё в самом начале перестройки старообрядец-поморец сказал автору статьи, «что-что, а память у старообрядцев хорошая, и душегубство коммунистическое мы не забудем». От потомственных поморцев часто можно услышать, как они с гордостью утверждают, что «в моём роду за все семьдесят лет советской власти членов КПСС не было». Для поморцев Петербурга-Петрограда-Ленинграда, как и для всех поморских общин севера, в отличии от московско-поволжских общин, всегда были характерны больший аскетизм, строгость устава, эсхатологические настроения и больший антиэтатизм, а нередко и социальный эскализм. Стоит прислушаться к словам Владимира Рябушинского, который писал: «непреклонность, пренебрежение к мнению большинства, самостоятельность в хранении обретённой истины является тем драгоценным вкладом, которое старообрядчество внесло в русское религиозное чувство». (Рябушинский В. Старообрядчество и русское религиозное чувство. М.; Иерусалим; Мосты, 1994, с. 102)
Как следует из аналитических отчётов аппарата Уполномоченного по делам религий по Ленинграду и области в городе и области скрытно собирались старожильцы беспоповцев поморского брачного согласия, ленинградское старообрядческое общество поморского брачного согласия.
Существовали в Ленинграде также католическая и лютеранская общины. Единственный действующий католический храм в Ленинграде – это Костёл Лурдской Божией Матери (б. Католическая церковь Пресвятой Богородицы Посольства Французской Республики в Санкт-Петербурге) в Ковенском переулке,7, построенный в неороманском стиле и освящённый в 1909 году епископом Яном Цепляком. Костёл в обычные дни посещало от 50 до 150 верующих, а в дни религиозных праздников – более 3000 человек. Свыше 60% молящихся составляли женщины. Доля молодёжи колебалась по годам от 10 до 20%. Большинство верующих католиков составляли этнические поляки. Доходы общества целиком складывались из добровольных пожертвований и составляли от 16 до 29 тысяч рублей в год (в 1960-е годы). В начале 1970-х годов начинает постепенно возрождаться русский католицизм. В католичество стали обращаться не только представители секуляризированной интеллигенции, но и люди, считавшие себя православными. Филокатолические настроения проникают в среду православного духовенства, причём на самых разных уровнях. В Ленинграде известное пробуждение интереса к католицизму приходится на время пребывания на митрополичьей кафедре Никодима (Ротова). Под его непосредственным влиянием в православной церковной среде возникают прокатолические настроения и тяга к христианскому единству. К примеру, владыка Никодим составил на прекрасном церковно-славянском языке «Акафист преподобному Игнатию Лойольскому» (католическому святому-иезуиту) и написал церковно-историческую монографию «Папа Иоанн XXIII». Он также приглашал известных католических богословов читать лекции в ЛДА и С.
Когда-то в Санкт-Петербурге было 24 действующих лютеранских храма. К 1960-м годам их не осталось ни одной, поэтому моления совершались по домам. Общая численность лютеран в Ленинграде не превышала 10 000 человек. Ближайшие действующие лютеранские церкви находились тогда в Псковской области и Эстонии. Для совершения церковных треб в Ленинград обычно приезжали в частном порядке лютеранские священники из Эстонии. Появились вследствие разгрома компартийной властью организационных структур Лютеранской церкви в России и т. н. лютеранские «братские» общины, которые обходились без помощи заезжего духовенства. По своему вероучению и самосознанию они уже ничем практически не отличались от консервативных баптистов.
В городе и, особенно, в области, действовали различные сектантские группы. Наибольшую активность проявляло общество евангельских христиан-баптистов. В послевоенном 1946 году баптистов в Ленинграде было не более одной тысячи человек, а к 1960-му году – около 4 000 верующих. Среди баптистских активистов были рабочие и инженеры «Кировского завода», заводов «Русский дизель», «Красный треугольник», а также пенсионеры. Судя по имеющимся документам службы совершались в разных местах. В обычные дни в молитвенных домах собиралось 600 – 700 верующих, в воскресные дни – 500-800, по праздникам – от 1000 до 3000. Женщины составляли до 80% прихожан. Самыми распространёнными обрядами у баптистов были хлебопреломление и водное крещение. В 1960 году водное крещение приняли 72 человека, в 1961 году – 44, в 1962 году – 55 и т.д. После соответствующего сообщения в парторганы об очередном водном крещении следовала характерная приписка от руки: «Списки принявших водное крещение и кандидатов на 1965 год и подавших заявления сообщены Гатчинскому, Пригородному, Волховскому, Кингисеппскому парткомам. Парткомам поручено организовать профилактическую работу вокруг активных баптистов с целью предотвращения их влияния на окружающих».
В Вырице Ленинградской области продолжала существовать незарегистрированная община чуриковцев. Тайно существовали в городе также незарегистрированные сектантские группы пятидесятников и иеговистов.
Второй по численности этнической группой населения в начале 1960-х годов в Ленинграде были евреи, которые составляли 3,1% населения города. Центром иудаизма в Ленинграде была Хоральная синагога на Лермонтовском проспекте – вторая по величине синагога в Европе и третья – в мире. По статистическим данным Комитета по делам религиозных культов, в обычные дни её посещали от 70 до 200 верующих, в субботние дни – 200 – 300 человек, а в религиозные праздники – от 5 до 20 тысяч. Основную часть молящихся (до 90%) составляли мужчины разных возрастов. Среди активных посетителей синагоги атеисты выявляли комсомольцев и коммунистов. Большое количество молодёжи в иудейской общине объяснялось не особенной её религиозностью, а ответом на национально-культурную политику властей. Религия оказывалась единственным формально доступным путём приобщения к культуре древнего народа.
В проповеднической деятельности иудейской конфессии отмечалось стремление приспособления к современным условиям. Особенно активно лействовали хасиды, которые не ограничивались отправлением обрядов. Они пытались организовать изучение родного языка, который в те годы фактически был «вне закона». Хасиды проводили сборы пожертвований «бедным людям», «на мацу» и т. д. Отмечалась активная деятельность в синагоге израильских и американских туристов. При ней осуществлялся ритуальный убой скота и птицы специальными резаками (или резниками). Резники же совершали нелегально обряд обрезания новорожденных. Интересный факт, что иудейские резники совершали обряд обрезания младенцев и у верующих мусульман. Причём, последние составляли по оценкам чиновников из Совета по делам религиозных культов до 90% их клиентов. Доходы общины формировались за счёт кружечных сборов и кладбищенских ритуалов и колебалась в начале 1960-х годов от 48,5 до 56,6 тысяч рублей в год. Резники, продавцы кошерного мяса и мацы оплачивались отдельно. Например, ритуальный забой коровы стоил 20 рублей. Отмечались попытки создания отдельных синагог хасидами и другими группами. Так, в одном из помещений Хоральной синагоги действовала самостоятельно так называемая украинская синагога, которая имела своего кантора и делала самостоятельные сборы. Некоторые верующие иудеи тайно собирались и совершали обряды в домашних синагогах.
С 1956 года в городе официально действовала мусульманская община, которой была передана Соборная мечеть в центре Ленинграда (на Петроградской Стороне). До этого времени моления проводились на мусульманской площадке Ново-Волковского кладбища. В обычные дни молилось до сотни верующих, по пятницам – от 80 до 400, в праздники – 10 – 12 тысяч (начало 1960-х годов). Большинство верующих мусульман составляли татары. Численность этой этнической группы в тогдашнем Ленинграде составляла от 30 до 40 тысяч человек (0.9 – 1,0% жителей), а в вероисповедном отношении 90% верующих татар были мусульманами, около 1% - православные и баптисты. Среди молящихся мужчины составляли большинство – около 80%. Доля женщин иногда поднималась до 20%. Мечеть посещала и молодёжь (25 – 35%), причём удельный вес её год от года рос. В будние дни большинство молящихся составляли старики. В праздники преобладали люди среднего возраста и молодёжь. Официальные доходы общины колебались в первой половине 1960-х годов от 26 до 37,6 тысяч в год, хотя и не отражали полной реальности. Как и другие конфессии, мусульманская община регулярно выделяла средства в Советский фонд мира.
Согласно советскому законодательству о культах (в хрущёвском варианте, отменённом только при Горбачёве), религиозное общество могло быть официально зарегистрировано при наличии в нём двадцати верующих, достигших совершеннолетия. Отсюда распространённый термин «двадцатка». Члены «двадцатки» подписывали договор на право пользования культовыми зданиями, брали на себя соответствующие обязательства. Членство в двадцатке могло быть только добровольным. Выборы в её состав исключались, однако на практике этот порядок часто нарушался. Имели место и выборы, и назначения и т. п. Для надзора и регулирования существовали специальные государственные органы и их представители на местах: аппараты уполномоченных по делам Русской Православной Церкви и по делам религиозных культов. Церковный амвон оставался единственным местом пропаганды некоммунистической идеологии, и власти всячески стремились его ограничить как законными, так и незаконными методами. В конце 1950-х годов, например, чтобы ослабить влияние духовенства на дела церковных общин, священнослужителей перевели на оклады, что заметно снизило их доходы. Это должно было (по мысли авторов этой новации) уменьшить заинтересованность в результатах своего труда. В итоге официальные доходы священников ощутимо снизились: с 1000 – 2000 рублей в месяц до 237 рублей. Распоряжение церковным имуществом было изъято из рук духовенства и передано исполнительным органам общин. Священнослужители превращались в наёмных работников, которых принимал на работу глава двадцатки – староста. Один из старейших клириков Петербургской епархии протоиерей Виктор Голубев, настоятель храма Святой Троицы («Кулич и Пасха») вспоминает: «Власть старост привела храмы Божии в запустение: ремонт не производился, церковная утварь не приобреталась. Я помню, как однажды провалился пол в Никольском соборе прямо при посещении его владыкой митрополитом!».
Вводился порядок письменных регистраций крещений с целью передачи этих сведений в аппарат уполномоченного и исполком совета для применения мер воздействия на родителей крещёного по месту работы или учёбы. Временами усиливалась атеистическая пропаганда. По предприятиям читались лекции типа «Реакционная сущность религиозных празднеств» и т. п. И всё же результаты оказывались минимальными. В партийно-атеистических кругах крепло понимание того, что попытки административных запретов, закрытия церквей бесперспективны и дают обратные результаты. В последние предперестроечные годы рекомендовалось бороться с религией не дубиной, а, прежде всего, идейно. Однако последние рекомендации выполнялись далеко не всегда. Были случаи увольнения верующих с работы.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСЫ:
· Алексеева Л. История инакомыслия в СССР. Вильнюс-Москва. 1992.
· Ваксер А.З. Ленинград послевоенный.1945 – 1982. СПб.: Остров, 2005.
· Культура и власть от Сталина до Горбачёва. Идеологические комиссии ЦК КПСС.1958 – 1964. М., 1998.
· Долинин В. Ленинградский периодический самиздат середины 1950 – 1980-х годов.// Самиздат. СПб., 1993.
· Пыжиков А. В. Хрущёвская «оттепель». М., 2003.
· Очерки истории Санкт-Петербургской епархии. СПб., 1994.
· Очерки истории Ленинградской организации КПСС.Т.3. Л., 1985.
· Очерки религиозной жизни современной России. Религия и общество. М. – СПб.: Летний сад, 2002.
· История Русской Православной Церкви. Новый Патриарший период. Том 1. 1917 – 1970 гг. СПб.: Воскресенiе, 1997.
10. Религиозные организации СССР в годы Великой Отечественной войны. Публикация Одинцова М.И. // Отечественные архивы, 1995, №3.
· Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 1995.
· Амвросий (Сиверс), епископ Готфский. История и связи Катакомбной Церкви в Ленинграде и области (1922 – 1992). М., 1992. Машинопись на правах рукописи.
· Рябушинский В. Старообрядчество и русское религиозное чувство. М.; Иерусалим; Мосты, 1994.
· Иоанн (Берестовский), епископ. Илья (Попов), игумен. Тайный схимитрополит. Жизнеописание главы Истинно-Православной Церкви схимитрополита Геннадия (1898 – 1987). М., 1991.
· Клибанов А. И. Религиозное сектанство и современность (Социологические и исторические очерки) М., 1969.
· Юдин Н. И. Правда о петербургских «святынях». Л., 1962.
· Вагин Е. Религиозное инакомыслие в сегодняшней России// Русское Возрождение. 1978. №1.
· Константинов Д. В. Религиозное движение сопротивления в СССР. К пятидесятилетию советской диктатуры. Лондон (Канада), 1967.
· Иона (Яшунский), иеродиакон. Наши катакомбы.//Вестник РХД. 1992. №166.
· Аввросий (Сиверс), епископ. Государство и «катакомбы». Рукопись.
· «Вестник ИПЦ», №1. 1994.
· Полвека служения России. Интервью А. А. Чернова «Посеву»// «Посев» (Франкфурт-на-Майне). 1979. №10.
· «Вода живая», №№11-12, 2010, №№ 4-10, 2011.
· Миловидов В. Ф. Старообрядчество в прошлом и настоящем. М., 1969.
· Антонов А. В. Старообрядчество и новое мышление. // На пути к свободе совести. М., 1989.
· Сайт drevlepravoslavny.narod.ru
· Сайт islam.ru
· Официальный сайт рatriarhia.ru
