Сценарист, режиссер, актер Василий Шукшин
Джалалова Эрмина Анатольевна,
учитель русского языка и литературы
ГБОУ Гимназии № 295 Санкт-Петербурга
Данная статья посвящена Василию Макаровичу Шукшину.
В школьной программе мало внимания уделяется изучению его писательского творчества. Замечательные фильмы, снятые им, сегодняшние школьники, к сожалению, не смотрят. И напрасно, ведь в них сосредоточена правда жизни, исконная, настоящая, русская.
Именно знания, физическое чувствование этой Правды, не навязанной из вне, а данной нам по праву рождения, не хватает нашим ученикам.
Статья призвана привлечь внимание учителей литературы и учащихся к творчеству Василия Шукшина.
Нравственность есть Правда. Не просто правда, а – Правда.
Ибо это мужество, честность, это значит – жить народной
радостью и болью, думать, как думает народ, потому что
народ всегда знает Правду.
В. М. Шукшин
Если бы Василий Шукшин был только актером, только режиссером, только сценаристом и драматургом и, наконец, только прозаиком, то и тогда, в этом каждом отдельном случае, мы имели бы перед собой выдающееся дарование. Но все эти дарования принадлежали одному человеку.
Наше искусство еще не знало такого поразительного сочетания. Писатель Сергей Залыгин отмечал: «… в лице Шукшина мы встречаемся с уникальным явлением нашего искусства, когда в одном человеке сочетаются – причем совершенно гармонически – естественно и просто – выдающееся дарование прозаика, режиссера и актера».
Самым высоким искусством его натуры была способность и внутренняя необходимость оставаться самим собой неизменно. Даже когда мы смотрим его фильмы, то встречаемся не с актером, а с самим Шукшиным. В каждом кадре, в любой сцене Шукшин – это только он, а больше никто. Никому, никогда, ни на одну минуту он не передоверит самого себя, ни у кого и ничего не заимствует. Слова «роль» или «игра», литературные понятия – сюжет, фабула, завязка, кульминация – все это заменялось одним понятием жизни, и, можно сказать, ею самой.
Стремление молодого режиссера предстать в трех лицах особого восторга не вызывало. Были роли, но режиссер Шукшин станет известен лишь с 1965 года.
В фильмах 70-х годов «Печки-лавочки» и «Калина красная» Шукшин-режиссер встретился с Шукшиным-актером и Шукшиным-сценаристом. До этого момента Шукшин-человек не чувствовал за собой права на исповедь, считал, что не готов к авторскому искусству в его абсолютном проявлении.
Василий Шукшин предъявлял экрану своих крестьянских героев как носителей нравственных ценностей, которые сам разделял и исповедовал. Он верил, что лишь полнотой правды, как бы горька она ни была порой, можно звать вперед. Его герои живут напряженной внутренней жизнью: спорят, думают, вспоминают – и все это о смысле бытия. А наряду с этим их беспокоят и злободневные вопросы социальной жизни на селе.
Вечное и современное, земное и духовное, социальное и нравственное тесно взаимосвязаны – таков проблемный мир шукшинских произведений.
В кинокартинах «Печки-лавочки» и «Калина красная» он добился какой-то внутренней литературности мышления, которое проникло не только в композицию, но и в образы. Причем эта литературность не затрудняла чтение фильма с экрана. Оба фильма представляют собой глубокую многоэтажную структуру, завершенную на каждом уровне.
Зритель может прочитать эти фильмы по-разному. Например, «Печки-лавочки» можно воспринять с экрана как историю забавного путешествия двух колхозников на курорт, «к югу». Можно – как высокое условное зрелище, своеобразные «печки-лавочки» с переодеванием в различные социальные одежки центрального персонажа. Можно – как острую сатиру на явления современности. А можно – как исполненный драматизма процесс встречи естественного сознания с собой и реальностью, которая лежит за пределами знаемого.
«Калину красную» можно прочитать с большей вариативностью. Можно – как историю уголовника, который искал новой жизни и, придя на ее порог, оказывается убитым старыми дружками. Можно – как историю любви, воскрешающей человека вопреки всему. Можно – как социальную трагедию с таким конфликтом, как ответственность человека перед обществом. Можно – как трагедию души, приговорившей себя к смерти за предательство самой себя. А интересней всего охватить все слои сразу.
«Печки-лавочки» - социально-философская комедия, которая объединила два доминирующих в творчестве позднего Шукшина начала – публицистику и сатиру. «Калина красная» - редкий образец кино-трагедии, но с элементами мелодрамы. Это высокая мелодрама. Она завершается гибелью героя.
Герои Шукшина не выдуманы, взяты из живой жизни, и про любого из них невозможно сказать: этот только «нравственный», а другой только «безнравственный». В них много намешано разного: хорошего и плохого, злого и доброго, смешного и печального. Но внимательный и чуткий зритель безошибочно симпатизирует одним героям и ненавидит других, причем чувства зрителя совпадают с чувствами самого автора.
Особенно отчетливо, многогранно воплотилась «Правда Шукшина» в его последней работе. Такого зрительского успеха не знал ни один шукшинский фильм. На VII Всесоюзном кинофестивале в Баку (1974 г., апрель) лента «Калина красная», кульминационное достижение Шукшина-кинематографиста, была награждена главным призом. Жюри так оговорило свое решение: «Отмечая самобытный яркий талант писателя, режиссера и актера Василия Шукшина, главная премия фестиваля присуждена фильму киностудии «Мосфильм» «Калина красная».
Прежде всего следует сказать о центральной теме картины – нравственном потрясении человека, драме главного героя фильма Егора Прокудина, бывшего уголовника, однажды ошибшегося, мучительно ищущего место в жизни, горящего желанием работать, жить, любить… Шукшин сам говорил о своей будущей картине, «что она будет поближе к драме. Она – об уголовнике. Уголовник…ну, какого плана уголовник? Не из любви к делу, а по какому-то, так сказать, стечению обстоятельств житейских… Положим, сорок седьмые годы, послевоенные годы…Большие семьи… Люди расходились из деревень, попадали на большие дороги. И на больших дорогах ожидало всё этих людей, особенно молодых, несмышленых, незрелые души… И пошли, значит, тюрьмы, пошли колонии, лагеря… И вот ему (Егору П.) уже, в общем, сорок лет, а просвета никакого в жизни нет. Но душа-то у него восстает против этого образа жизни. Он не склонен быть жестоким человеком… И вот, собственно, на этом этапе мы и застаем нашего героя – когда он в последний раз выходит из лагеря. И опять перед ним целый мир, целая жизнь».
Для понимания трагической судьбы, логики характера Егора Прокудина, вспомним социальные истоки его биографии, неотрывную принадлежность его к крестьянству. Кривда жизни переставила всего одну букву в его, Егора, имени – Егора в «малине» окрестили в Горе.
Шукшин, имея намерение как можно глубже подчеркнуть характер, биографию Егора Прокудина, вводит в повествование вроде бы ничего не значащее воспоминание Губошлепа, главаря банды. Он рассказывает, как в давний весенний вечер встретил в толчее вокзала одинокого парнишку верхом на деревенском сундучке. И на вопрос вора, что пригорюнился, добрый молодец, парнишка ответил: «Да вот…горе у меня! Один на земле остался, не знаю, куда деваться». Так силой жизненных обстоятельств был вовлечен Егор в мир уголовников, где занял сомнительное место видного рецидивиста. Он почти вровень с Губошлепом по влиянию в банде. Опостылело ему скрываться, уходить от погони. Видимо, заговорила на дне души совесть и заставила выбирать между добром и злом. Позже, когда Егор будет истекать кровью среди майских молодых березок, Губошлеп, покуривая сигарету, равнодушно скажет о нем: «Он человеком и не был. Он был мужик. А их на Руси много». Эта фраза одна из самых поразительных в фильме.
Судьба Егора Прокудина была писателем высвечена в слове до конца. Творческий метод Шукшина-режиссера обладал одной личностной особенностью. Процесс создания сценария не являл для Шукшина конечного результата. Осмысление сценарного материала происходит у Шукшина-режиссера во все время съемок и даже монтажа.
«Калина красная также претерпела целый ряд изменений, но Шукшин не ушел от идеи представить внутренний мир Егора, искания его души.
Картина «Калина красная» снималась в «местах прекрасных и строгих», как того требовала повесть, только нашел их Шукшин под северным городом Белозерском.
Вот проплывает на экране белоснежный «Метеор», полузатопленная многооконная церковь в разливе половодья… Вот появляются перед нашими глазами патриархальные набережные городка, деревянные сваи старого канала, которые почернели от времени, как будто сказочные и в то же время реальные окошки крестьянского дома с красочными ситцевыми занавесками… Или чайки, которые плавно, как хлопья снега, опускаются на вспаханную трактором Егора землю.
Эти кадры запоминаются как-то подсознательно, само собой, а без них разрушилась бы атмосфера, созданная автором.
Пейзаж и основное повествование органически связаны в фильме., слиты воедино.
У Вологодской земли свои отличительные признаки. И эпизод выхода Егора Прокудина из исправительно-трудовой колонии просто не мог бы существовать, если бы фильм снимался где-то в другом месте.
…Гремят железные двери, выпуская стриженого Егора. Мы видим молодые, слегка удивленные лица солдат охраны, видим крепкие, вековые стены, которые как бы вырастают из озерной воды, деревянные мостки, ослепляющее сияние северного сильного солнца. Егор на секунду закрывает глаза от этого нестерпимого света, как бы растягивая как можно дольше первый глоток свободы. И вот он уже без оглядки шагает вперед, навстречу новой жизни. Егор ничего не слышит и не видит. Он весь устремлен к заветному берегу. Вот она – воля!
В фильме очень сильно, по-моему, прозвучали эти первые минуты свободы после пятилетнего заключения.
Егора сыграл сам Шукшин, и сложно представить, что его мог бы сыграть кто-нибудь другой, возможно, что и весьма талантливый. В этот миг его герой неулыбчив, в нем нет ни малейших признаков слабости. Он шагает уверенно и нетерпеливо. Решительность Егора дает понять, что этот человек на самом деле уходит от прошлого, решение его бесповоротно.
Если сравнивать киноповесть «Калина красная» и фильм, то можно обнаружить несовпадение некоторых деталей. Взыскательный, беспокойный художник, Шукшин переиначивал, пристально анализируя тему и психологию героя, прямо на съемках свой собственный киносценарий.
В этих переменах, главным образом, виноват строй художественного мышления Шукшина-сценариста, режиссера и актера одновременно. То, что казалось безупречным автору киноповести, кажется нарочитым режиссеру. Что мыслилось режиссеру интересным, оказывалось перечеркнутым актером. А в результате качество фильма лишь возросло.
Огромное значение в смысловой структуре фильма «Калина красная» приобретает сцена встречи Егора со своей матерью. Драматическое напряжение достигает здесь своей кульминации. Выход на него происходит в тот момент, когда Егор, будучи не в силах совладать с собой, выскакивает из машины и, содрогаясь от рыданий, падает на взгорке лицом в траву. «Господи! Прости, если можешь!» - кричит он абсолютно неузнаваемым голосом, и в это время в кадре белеющая поодаль заброшенная сельская церковка, такая же ветхая, как старая мать Егора.
Егор вершит над собой самосуд, клянет свою непутевую судьбу, которую он так поздно спохватился выпрямлять. Так в фильме возникает тема трагического. Актер как бы обжигает зрителя внутренним пожаром заметавшейся в отчаянии души.
У Егора-Шукшина под глазами и на скулах легла какая-то чернота. И Люба Байкалова угадывает его отчаяние и чует несчастье. Тревогой наполняется ее сердце. И тревога не напрасна.
Шукшин включает в фильм такой эпизод: стриженый, молодой зэк поет под гитару есенинское «Письмо к матери». Песня рвет сердце. Очевидно, её часто пели в колонии, где отбывал свой срок Егор. «Ты жива еще, моя старушка» - так мог грустить в заключении блудный сын, воровская кличка «Горе»…
А далее – снова жизненная цветовая гамма, вспаханное весеннее поле, трактор тянет прицеп, Егор с молодым напарником работает на дальнем конце пашни.
Идет последняя часть фильма…
Светлая «Волга» сворачивает с дороги к полю, остановилась. Из машины выходят люди, и Егор их узнает: это Губошлеп с дружками. Шукшин-режиссер обращает внимание зрителя на то, что Егор засовывает в карман брюк гаечный ключ, дав этот кадр крупным планом. Знает Егор, что не удастся разойтись со старыми «знакомыми» мирно. Тогда он отправляет напарника домой: поди, мол, жену проведай… «А ко мне корреспонденты приехали, мы маленько побеседуем».
Широким, твердым шагом (как при выходе из тюрьмы) идет Егор через пашню навстречу своей смерти. Но дойдя до группы «дружков», Егор споткнулся, чуть не упал. Плохая примета, что оступился, да Губошлеп помог услужливо: ах ты, Горюшко… И они, двое, идут прочь от группы, к лесочку. Тихо на пашне… Но вот вскрикнула тихонько чайка…
А тем временем Люба возвращается домой и узнает, что приходил Губошлеп. Она кричит в ужасе, понимая цель нежданных гостей.
И вступает музыка, сумбурная, громкая. Этой музыкой режиссер Шукшин все объясняет.
Выстрел…негромкий, какой-то игрушечный…
С криком взлетают над пашней обеспокоенные чайки. А уголовники спешат к машине, потому что с другой стороны березняка выезжает машина, в которой сидит Люба.
Егор обнимает, кровеня её, березку. Пуля вошла в область печени. Он зажал рану ладонью, пытается идти, да ноги уже не слушаются…
Гибель Егора потрясает, в нее не хочется верить.
И вот Шукшин выносит свой авторский суд над Губошлепом и компанией, над всем злом человеческим. Именно наказание убийц примирило меня в какой-то степени с трагическим исходом фильма и киноповести. Петро, брат Любы, настигает «Волгу». Убийцы ждут парома, они не подозревают о погоне. И зритель ждет, чем же закончится картина. Огромный самосвал Петро с ходу сбивает легковую машину в воду…
А в финале мы видим, как «Метеор» проскакивает мимо церквушки; видно, как прозрачна у берега мелкая вода, камушек чистой северной речной водой обкатан. Вот она, милая воля, оставленная Егором навсегда.
В исполнении Лидии Федосеевой-Шукшиной Люба получилась натуральной фигурой. Только такой человек, без маски, без рисовки, мог привязать к себе Егора. Она успокоить его хочет, чтобы самой успокоиться. Егор понимает, что Люба ему действительно нужна.
Есть в фильме статичный кадр: какой-то мальчик (возможно, это сам Егор в детстве) кидает в воду зрелые ягоды калины. Они медленно тонут, их клюют рыбки. По одному из народных поверий, калина – это символ первой, обязательно несчастной любви. Её-то и испытал герой киноповести Егор Прокудин…
Менее всего Шукшин хотел, чтобы «Калину красную» поняли как нравоучение: «Не делайте так, как Егор Прокудин…»
Его фильм о том, как погибает человеческая душа, которая долгое время была заполнена чем-то ложным.
Последняя работа – фильм-исповедь, фильм-завещание – «Калина красная» - стала «фильмом для всех».
Василию Шукшину в современной художественной культуре принадлежит особое место. Многие существенные качества – его личная судьба, владение другими искусствами, прежде всего литературой – сложили этот тип режиссера. В нем выразились лучшие черты настоящего художника.
Перевоплощение и отстранение, реалистическая лепка характера и буффонада, лиризм и эксцентрика – в игре Шукшина. Документализм и различные формы условности, театрализация – в его режиссуре. И все это многообразие тем, стилей, манер, жанровых интонаций единым тугим узлом связывала центральная роль, личность Шукшина, её духовный мир.
Но слишком рано твой ударил час,
И вещее перо из рук упало.
Какой светильник разума угас!
Какое сердце биться перестало!
Н. А. Некрасов
Эти строки уносят нас в пронзительно горестную осень, сухой октябрь 1974 года. Осень, в которую осиротели березы Шукшина-Прокудина. Стоит, стоит перед глазами всенародное, молчаливо клятвенное, скорбное прощание с ним. Пламенеет на тесной могиле Новодевичьего кладбища калина красная, и нет слов, чтобы выразить горечь невосполнимой утраты.
Да что слова! Сердцем понять надо, что ушел из жизни не просто большой, самобытный писатель, кинорежиссер, актер, но и подлинный выразитель души народной, художник из народа и для народа. Как любил он свою Родину, Россию, жил её заботами, сострадал печалям и гордился высоким ее назначением!
Как никто знал её Василий Шукшин.
