ДИАЛОГ КУЛЬТУР В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ИСЛАМ И ПРАВОСЛАВИЕ
Федоренко Сергей Александрович,
преподаватель АПО ДПО «Академия инновационных технологий»
В сентябре 1959 года в Советском Союзе вышел первый номер журнала «Наука и религия». В тот же момент далеко не каждый читатель за весьма корректным названием (не сравнить же даже по названию с довоенным антирелигиозным журналом «Безбожник»?!) мог разглядеть начало самой яростной в истории современной России кампании против религии во всех её проявлениях, которая свела на нет почти все достижения с трудом завоёванные верующими в последние годы правления Сталина.
Майкл Бурдо, руководитель Кестонского института, англиканский священник и оксфордский профессор, вдумчивый и глубокий исследователь религиозной жизни в России, ещё аспирантом в годы "оттепели" стажировавшийся в МГУ отметил, что советскому режиму были нужны «прозрачные» религиозные организации, то есть процветающие внешне, имеющие крепкие международные связи, чтобы использовать их для поддержки внешней политики СССР, но внутри страны эти религиозные структуры почти не должны иметь верующих.(1) Советские чиновники МИДа всегда делали физиономию утюгом и решительно выступали в защиту прав верующих…в других странах. Например, защищали права католического меньшинства в Северной Ирландии, решительно вставали на сторону мусульман во внутриливанском конфликте, называя их «национально-патриотическими силами Ливана» и т.п. Глубоко верующие люди – лидеры союзных или благожелательно относящихся к СССР неприсоединившихся государств – обнимались и целовались с советскими генсеками в надежде поскорее получить очередной кредит или партию военной техники, тактично помалкивая при личных встречах о положении единоверцев в СССР.
«Прозрачный» принцип госатеизма работал без особых сбоев. И по этому поводу на международной арене фактически ничего не предпринималось.
К эпохе Горбачёва все конфессии СССР подошли в крайне ослабленном виде. Широко известно о тех страданиях, которые выпали на долю Русского Православия, но всё же РПЦ сохранила себя в лучшем виде, чем другие религиозные организации. Хотя даже среди областных центров в СССР были города, где не было ни одного действующего православного храма. Был даже один областной город – древний русский город Архангельск, где не только не осталось ни одного действующего православного храма, но были снесены даже самые церковные здания! Католическая церковь, кроме Литвы и Латвии, не имела на территории европейской и азиатской частей СССР никаких организационных структур. Были только два католических храма, соответственно в Москве и Ленинграде.
Кроме Москвы и Ленинграда иудеи не имели зарегистрированных синагог, даже в Еврейской автономной области!
В традиционно буддийской Калмыкии не было ни одного буддийского храма. В 1973 году умер в тюрьме величайший буддийский деятель Бидий Дандарон.
В очень тяжёлом положении оказались старообрядцы. Так, в Карелии – одном из очагов русского Раскола – не осталось ни одного официального старообрядческого прихода.
Особо следует сказать об исламе. Волею исторических судеб на территории Российской Империи сосредоточилось немало народов, исповедующих ислам. Наиболее многочисленными из них были татары, первыми из мусульман вошедшие в состав России, но вхождение их не было добровольным: Иоанн Грозный в 1552 году захватил Казань и присоединил Казанское ханство к Московскому царству. Уже в 1555 году была образована Казанская епархия РПЦ и под перезвон всех московских колоколов в Казань был отправлен первый архиепископ Казанский святой Гурий. Началась политика постепенной христианизации бывшего ханства. Были запрещены все внешние проявления ислама, закрыты мечети и снесены или перестроены под колокольни минареты. Исповедывать ислам разрешили только в частном порядке, то есть на уровне своего жилища, семьи. Намаз дозволялось совершать только у себя дома. Казань стала вторым по величине и значению городом России форпостом борьбы с «басурманством». В Казань в массовом порядке переселялось русское православное население и христианизировалось местное языческое население – чуваши и мари.
Уже при Екатерине Великой стало ясно, что невозможно полностью обратить в православие и русифицировать татар. В 1773 году был выпущен синодальный эдикт «О терпимости всех вероисповеданий и о запрещении архиереям вступать в дела, касающиеся до иноверных исповеданий и до построения по их закону молитвенных домов, представляя всё сие светским начальствам». В 1788 году в Уфе был создан муфтият – официальное центральное учреждение мусульманского духовенства для всей России. Муфтии и подчинённые им муллы назначались правительством из «казанских татар».
Местом нахождения муфтията власти избрали именно Уфу, а не Казань потому, что Казань должна была оставаться на переднем крае противодействия исламу и старообрядчеству и быть плацдармом для православной миссии азиатским народам. В середине ХIX века в Казани были открыты Казанская Духовная Академия (КДА) и Казанский Императорский Университет. КДА стала играть важную роль не только в богословии и духовном образовании, но и в области церковной ориенталистики и подготовки миссионеров. Ведущая роль по работе с «инородцами» принадлежала замечательному педагогу и ориенталисту Николаю Ильминскому, под руководством которого переводились духовные книги и осуществлялся целый ряд миссионерских проектов, в том числе – создание Казанской Центральной Кряшено-Татарской школы.
Открытие Казанского Университета стало событием для всей России, очень скоро он стал весьма престижным. Однако многочисленные научные (в том числе и университетские учёные), церковные (в том числе профессора КДА) и общественные деятели не проявляли особого стремления к наведению тогда культурных мостов между русскими и татарами, между православными и мусульманами.
Разве что Казанская тюркологическая школа, созданная для нужд миссионерства, наводила такие культурные мосты, но лишь в рамках осуществления своих целей, которых не удалось ранее достичь насильственными методами. Светские люди считали себя форпостами европейской культуры, как церковные – православной.
Что касается комплекса таких объединяющих идей как евразийские, то они возникло на берегах Невы, а не в далёкой от неё Казани. Среди петербургских мусульманских интеллектуалов из комплекса евразийских идей находила поддержку следующая конструкция: российская государственность досталась нам в наследство не от Киевской Руси и не от Византии, а от Золотой Орды, а Российская Империя продолжает воплощать в жизнь государственную мысль Чингизидов, что спасает народы России от разлагающей экспансии Запада с его индивидуализмом и юридизмом. Эта теория уже после революции 1917 года была доработана и отшлифована в Париже русскими эмигрантскими теоретиками П. Савицким и П. Сувчинским. В современной России её развили гениальный петербургский географ и историк, ныне уже покойный, Лев Гумилёв и московский философ и геополитик Александр Дугин.
Вплоть до 90-х годов ХХ века русская община Татарии, живя бок о бок с татарами, была отделена от неё психологически непроницаемой стеной. Серьёзного религиозного, культурного, политического влияния на сознание русских это совместное существование не оказывало. Лишь кое-что заимствовалось в бытовых навыках.
Но было ли что-нибудь положительное от совместного проживания православных и мусульман в России? Конечно, было. Это можно проследить в следующем: в репрессиях против мусульман участвовали только сами российские власти и их репрессивные органы, но никак не русское население (не было никаких стихийных, народных выступлений русских против иноверцев, чего-то вроде «татарских погромов»). Русские на территориях компактного проживания мусульман научились жить с ними мирно. Но не было и никакого «взаимного духовного обогащения», но зато вырабатывалась привычка толерантного сосуществования с чуждой религиозной культурой. Может быть, именно поэтому в Казанской, Сибирской, Саратовской губерниях селилось особенно много старообрядцев – местное православное население уже имело навыки терпимости к татарам-мусульманам.
Своеобразием религиозной жизни мусульман России являлось само её протекание в государстве, в котором христианство являлось официальной религией, в котором власть стремилась обратить «басурман» в христианство аж до самого Февраля 1917 года.
То, что татары не имели возможности жить по законам шариата, способствовало складыванию у них мнения о приоритете духовной жизни над буквальным следованием обрядам, что, в свою очередь, сыграло свою положительную роль в эволюции религиозного сознания татар-мусульман на рубеже XIX-XX веков.
К началу ХХ века для мусульманского общества необычайную ценность приобрели образование, наука и культура. Под влиянием образования и культуры в мусульманской общине сложилось реформаторское движение джадидизма. По мнению последних следование шариату признавалось необязательным, а главным считалась вера в Бога и «духовная» верность Корану.
Джадидист Галимджан Баруди (1857 – 1921) в мае 1917 года стал первым свободно избранным муфтием Центрального духовного управления мусульман внутренней России и Сибири (ЦДУМ).
Часть видных татарских политических деятелей, выросших в джадидитских идеях, примкнула к большевикам. В первые годы советской власти политику в отношении российских мусульман определял Комиссариат по делам мусульман внутренней России при Наркомате по делам национальностей. Его возглавлял бывший учитель-джадид Мирсаид Султан-Галиев.
Антирелигиозный большевистский террор ударил в основном по православию как по государственной религии сокрушённой Российской Империи. «Форпост христианства» в Казани был разрушен большевиками. И это вызвало злорадное чувство удовлетворения у татарской общественности, которая была настроена не только антиклерикально, но и видела в православии символ царской колониальной политики.
Однако торжество мусульман было недолгим. В 1921 году умер муфтий Баруди, а в 1923 году был снят с должности и арестован органами ОГПУ Султан-Галиев. С этого момента начались гонения на ислам, в том числе и на «красных мулл». С конца 20-х годов развернулась кампания по закрытию мечетей и усилились гонения на священнослужителей. Хозяйства мулл были отнесены к кулацким, и они подверглись раскулачиванию, с арестами и ссылками. Избежавших заключения и ссылки священнослужителей угрозами принуждали отказаться от проведения богослужений.
В августе 1929 года советское правительство приняло постановление о замене в письменности мусульманских народов России арабского алфавита латинским. В связи с этим усилилась борьба с религиозным «дурманом». Из библиотек изымалась литература с арабской графикой, в том числе и изданная при советской власти. Коран и другая религиозная литература, к которой были отнесены все старопечатные и рукописные книги, собирались и сдавались в макулатуру. Сотни тысяч книг были уничтожены владельцами, боявшимися держать их дома, а упорствующие знатоки классического наследия попали в лагеря и тюрьмы, составив поток заключённых «арабистов».
В мае 1930 года глава ЦДУМ муфтий Ризаутдин Фахрутдинов (1859 – 1936) добился в Москве встречи с председателем Комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК СССР Петром Смидовичем, чтобы довести до сведения властей трагический итог политики советской власти, который подтверждался жалобами верующих, адресуемыми в ЦДУМ. Муфтий также попросил своего собеседника принять меры для спасения архива Духовного управления, и передать его в библиотеку Академию наук СССР. После беседы П. Г. Смидович направил докладную записку М. И. Калинину, в котором писал: «…все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения и исчезновения с лица земли. Пока закрылось 87% мухтасибатов (мусульманских епархий), из 12 тысяч мечетей закрыто более 10 тысяч, от90 до 97% мулл и муэдзинов лишены возможности отправлять культ. Положение по мусульманскому культу хуже, чем по другим культам, но в общем рисует характерную для всех культов картину». (2)
Таким образом, в 30-е годы ХХ века Татария была атеизирована, институциональная религиозная жизнь и христиан, и мусульман была сведена к символическому минимуму. Как и в эпоху Ивана Грозного ислам ушёл в семью и сохранялся там опять-таки благодаря женщинам.
Массовые закрытия мечетей прекратились лишь к 1943 году в связи с изменением Сталиным всего вектора религиозной политики, вызванной необходимостью консолидации всего общества вокруг традиционных ценностей. Тогда были образованы четыре Духовных управления мусульман, одним из которых стало Духовное управление мусульман европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). Правда, достаточно широкие поначалу права муфтиятов через несколько лет сильно урезали.
Уже с начала 60-х годов обозначилась нехватка грамотных священнослужителей и верующих. В СССР осталось только одно медресе для подготовки служителей культа ( медресе «Мир-и Араб» в Бухаре).
Религиозная жизнь мусульман свелась большей частью к обрядоверию. Сошлёмся на описание праздника «Ураза-байрам» в Ленинграде в пятницу 14 февраля 1964 года, содержащееся в специальном информационном отчёте местного отделения Совета по делам религиозных культов. Несмотря на рабочий день и сильный мороз мусульмане со всех концов города начали стекаться в мечеть задолго до начала богослужения. Служба началась в 11 часов 30 минут. «К началу службы мечеть была заполнена до отказа». Службу проводил имам-хатыб Исаев. В начале службы он разрешил не присутствовать на молении тем верующим, которым необходимо идти на производство. Отсутствие на молении по уважительным причинам, объяснял имам, не является грехом и прощается Аллахом. Составители документа обращают внимание на устойчивость посещения мечети и количество совершаемых обрядов, хотя и объясняли это по-своему: слабостью научно-атеистической пропаганды. (3)
Интересным примером взаимопроникновения религиозных культур, проявившимся в годы гонений, является празднование ряда православных праздников (Рождества, Пасхи, святого Иоаннам Крестителя, Успения) астраханскими татарами-мусульманами. Главные действующие лица сюжетов этих праздников – Иисус Христос (в исламе – пророк Иса), Иоанн Креститель (пророк Ягья) и Божия Матерь (Дева Мариам), почитание которых (правда, в ином догматическом ключе) имеет место и в исламе.
С перестройкой, когда религия вновь вернулась в жизнь общества, возродились дореволюционные религиозные традиции и крайние течения, которые, казалось бы были выкорчёваны в советское время.
В Башкирии бурная религиозная жизнь продолжалась даже до середины тридцатых годов. Непримиримая борьба среди мусульман между башкирами и татарами продолжалась до ликвидации Башкирского духовного управления в 1936 году. Столь же бурная борьба была и среди православных, сначала между обновленцами и тихоновцами, а затем – между сергианами и катакомбниками, лидером которых был епископ Андрей (Ухтомский), бывший епископ Уфимский (брат петербургского академика-физиолога), рукополагавший священников и ставивший епископов, которые расходились по всей стране, но многие оседали в Башкирии. Епископ Андрей стал основателем катакомбного единоверия благодаря своим проповедническим трудам в старообрядческой среде.
Возрождение православия в Башкирии началось с 1990 года, когда Уфимскую епархию возглавил архиепископ Никон (Васюков), ученик известного петербургского митрополита Иоанна (Снычева). Он является инициатором канонизации архиепископа Андрея (Ухтомского), по его указанию был отреставрирован деревянный храм святого Симеона Верхотурского в Уфе, в котором служил владыка Андрей. Никону удалось найти контакт с широкими слоями светской интеллигенции, присутствует на творческих вечерах, освящает художественные выставки.
Возрождение ислама в Башкирии наложилось на движение возрождения башкирского народа и на противоречия между двумя общинами – татарской и башкирской, то есть внутри мусульманского сообщества. Серьёзным конфликтом завершилось противостояние между Центральным Духовным управлением мусульман России (ЦДУМ) (бывшим ДУМЕС) и персонально его главой Талгатом Таджуддином, с одной стороны, и с молодым башкирским духовенством, образовавшим Духовное управление мусульман республики Башкортостан (ДУМ РБ). Идеологически Таджуддин является евразийцем и экуменистом. Он – сторонник единения авраамических религий (иудаизм, христианство и ислам), поддерживает дружеские отношения с РПЦ. Идеологически ДУМ РБ ориентировано на мусульманские монархии Ближнего Востока.
Возрождение ислама среди башкир носит не самостоятельный, а подчинённый характер. Большинство мусульманского духовенства и в ЦДУМ (до 90%), и в ДУМ РБ (около 70%) – татары, что является причиной подспудных внутренних трений. Избранием муфтием в ДУМ РБ башкира Нурмухаммата Нигматуллина не разрешило конфликт, а лишь перевело его на бытовой уровень. Отношение татар и башкир – это зеркальная проекция отношений русских и украинцев. Татары склонны считать башкир либо этнической группой внутри единого тюрко-татарского народа, либо настолько близким народом, что различия можно не брать в расчёт.
Религиозная политика администрации Рахимова в Башкирии была очень умеренной и осторожной. С конца 90-х годов Рахимов поддерживает не ДУМ РБ, а ЦДУМ Таджуддина. Башкирскому лидеру важен общероссийский статус Таджуддина , и отношение с ЦДУМ снимает напряжённость с татарской общиной. В Башкирии трендом становится предложенный проект Таджуддина о единении авраамических религий, исповедующих веру в Единого Бога, при поддержки государством каждой из традиционной конфессий.
Татарстан в 1990 – 1993 годах пережил вспышку сепаратистских настроений. Главным объектом нападок татарских националистов стала Русская Православная Церковь, которая объявлялась «религией оккупантов». Установившийся в республике авторитарный режим президента
Ментимира Шаймиева на первых порах отличался антиклерикализмом и склонностью к татарскому национализму. В те годы в Набережных Челнах создаётся оппозиционное ЦДУМ Духовное управление мусульман Республики Татарстан.
После подписания в 1994 году Договора о разграничения полномочий между Татарстаном и федеральным центром националистические организации стали быстро терять поддержку населения и сразу же потеряли поддержку администрации Шаймиева (для которой они всегда лишь были дополнительным аргументом для торговли с администрацией Ельцина). В конце 90-х годов сложилась идеология шаймиевского правящего режима, одной из черт которого стало утверждение преемства современной Республики Татарстан от Татарской АССР. Это нашло поддержку у татарской интеллигенции, не желающей отказываться от советского прошлого. Это связано с той активной ролью, которую сыграла значительная часть татарской интеллигенции в революции 1917 года. После спада националистической волны изменилось отношение к русским. Татарстан стал восприниматься как республика татар и русских, объединённых евразийскими идеями российской многонациональной и многоконфессиональной государственности.
Как отмечает известный татарский социолог Розалинда Мусина, подавляющее большинство татарской общественности отвергает идеи фундаменталистского ислама. По отношению к исламскому фундаментализму татарская интеллигенция ощущает себя носительницей европейской культуры.(4)
«Европеизация» современного татарского ислама сопровождается размыванием общего религиозного мировоззрения татарского народа. Многие как образованные так и необразованные татары увлекаются, как и русские, квазирелигиозными течениями, но наиболее показателен отток в бахаи, ререхианство и ахмадию. Эти религиозные учения дают возможность в какой-то форме принять некоторые христианские духовные и культурные ценности, не отрекаясь от ислама. Отделение Движения Рерихов в Казани основала именно татарская женщина, а казанских бахаистов возглавил известный татарский журналист Шамиль Фатахов.
Татарский поэт Равиль Бухарёв, эмигрировавший когда-то в Англию и работавший на ВВС, привёз в начале перестройки в Татарстан своеобразное учение, практикуемое в шиитской секте Ахмадия. Ахмадия возникла в Пакистане, затем получила распространение среди выходцев из мусульманских стран в Англии, затем – в Татарии. Главная особенность этого учения заключается в том, что оно признаёт Иисусу Христа Богочеловеком.(5)
Татары оказались восприимчивыми к западным религиозным ценностям, в 90-е годы ХХ века и в самом начале 2000-х годов имели место массовые переходы мусульман в пятидесятничество и баптизм, в меньшей мере – в лютеранство, католицизм и православие.(6)
Официального миссионерства среди татар РПЦ не проводит. Православная Церковь всегда утверждает, что не занимается прозелитизмом среди мусульман, а пришедшие в православие татары являются выходцами из атеистических семей, утративших связь с исламом. Официального подсчёта татар, перешедших в православие никто не ведёт, но это – не редкое явление. В каждом из православных приходов Казани есть немало татар-неофитов, а в Казанской епархии служит более десятка священников-татар, вышедших из формально мусульманских семей.
Фактов обращения русских в ислам значительно меньше, чем татар в православие. Это обычно наблюдается в случае смешанных браков.
Нельзя не отметить наличия в Татарии этноконфессиональной группы, именуемой «кряшенами», которая, несмотря на тюркское происхождение, уже несколько столетий исповедует православие. Название народа происходит от русского слова «крещёный». На этом и других основаниях многие историки и этнографы считают кряшен татарами, принявшими православие во времена Ивана Грозного. Сами кряшены противятся такому мнению и полагают, что ведут своё происхождение от крещёных половцев. По переписи 1926 года кряшен было 200 000 человек, в настоящее время их около 400 000 человек.(7) Крешены внешне похожи на татар, их язык ближе к старотатарскому языку, чем к современному татарскому. До середины XIX века службы на крешенском языке не существовало. Азбуку, первый перевод Библии и богослужебных текстов осуществил в середине XIX века известный востоковед и миссионер Николай Иванович Ильминский. К 1917 году на языке кряшен было издано 126 книг.(8) После установления советской власти всех кряшен насильно «записали» татарами и об этом народе «забыли». Только в октябре 2001 года в Казани была проведена Первая Республиканская конференция национально-культурных объединений кряшен Татарстана. В материалах конференции утверждается, что в Татарии проживает 200 тысяч кряшен из 320-тысячного кряшенского народа. Остальные живут в Удмуртии, Башкирии и Оренбургской области. В выступлениях приводились многочисленные факты дискриминации кряшен. На конференции была обнародованаДекларация о самоопределении кряшен как самостоятельного этноса. (9)
Процесс кряшенского самоопределения в Церкви начался ещё раньше. Ещё в 1989 году владыка Анастасий благословил в нижнем храме Петропавловского собора Казани восстановить богослужение на кряшенском языке и поставил настоятелем кряшена отца Павла Павлова, закончившего Московскую Духовную Академию (МДА). В 1998 году кряшенский приход Казани получил Тихвинскую церковь в центре города, который стал для кряшен не только религиозным, но и культурным центром. Кряшенская община святого Иоасафа Белгородского насчитывает более ста человек. Одним из основателей прихода был основатель Общества кряшен писатель Максим Глухов. Этот приход ведёт очень бльшую национально-культурную работу. Кряшены считают своим кряшенским святым препедобного Серапиона Кожеязерского.
Если муфтия Галиуллу Галлиуллина и архиепископа Анастасия связывали узы личной дружбы, то у их приемников – муфтия Гусмана Исхакова и владыки Афанасия – отношения более сдержанные и прагматичные. Обеих лидеров объединяет стремление к общественному развитию в духе европейских ценностей, предполагающих дальнейшую модернизацию. С укреплением в Москве власти Путина в Татарстане стал наблюдаться возврат к «евразийству», в религиозной жизни это стало проявляться как стихийное складывание консервативно-демократического союза православных и мусульман, объективно противостоящих как оголтелому прозападному модернизму, так и агрессивному национализму и фундаментализму.
Особо следует сказать о религиозной жизни Поволжья. В этом регионе не получили распространения различные секты, а ведущими конфессиями остались православие и ислам. Представлены там, но не столь существенно, буддизм, католицизм, баптизм, лютеранство и методизм. Татары-мусульмане в Поволжье в наибольшей степени сохраняет изолированный характер. В Саратове можно наблюдать, как мусульманская татарская община пытается фактически реставрировать дореволюционное положение. Духовное управление мусульман Среднего Поволжья (ДУМСП) было создано только в ноябре 1994 года, то есть позже других региональных духовных управлений мусульман. Его главой был избран муфтий Бибарсов. Он проводил последовательную и продуманную политику реставрации дореволюционного положения татарской мусульманской общины – изолированной, но в то же время живущей внутри себя богатой социальной, культурной и духовной жизнью. Главный упор делается на образование (формирование мусульманских детских садов, средних и высших медресе).
В соседней Астрахани лидеры местной мусульманской общины принципиально ориентированы на открытость современному обществу, признают необходимость адаптации европейских ценностей и даже не стремятся пресечь укоренившуюся у астраханских татар традицию праздновать некоторые православные праздники. Астраханские имамы любят рассказывать легендарную историю о том, как в 30-е годы астраханские татары-мусульмане сорвали попытку властей взорвать православный Князь-Владимирский собор. Русские испугались, а татары вышли на соборную площадь, устроили пикет, несколько днейне уходили от собора ни на минуту и отстояли его. (10)
За рамками данной статьи остаётся диалог православной и мусульманской культур на Северном Кавказе ввиду специфичности данного вопроса, вызванного отличиями происходящих там исторических, культурных и религиозных процессов. К примеру, несмотря на антирелигиозную политику властей, в сельской местности Дагестана фактически сохранялись адатное право и нормы шариата, а гарантом их сохранения являлось колхозное начальство. (11)
Примечания:
1 Майкл Бурдо. Предисловие к книге «Религия и общество: Очерки религиозной жизни современной России / Отв. Редактор и составитель С.Б. Филатов. М., СПБ.: Летний сад, 2002. С. 9-10.
2 Энциклопедия для детей. Т.6. Религии мира. Часть 2. М.: «АВАНТА+», 1999. С. 313.
3 Ваксер А.З. Ленинград послевоенный. 1945 – 1982 годы. СПБ.: Издательство «Остров», 2005. С. 340-341.
4 Мусина Р. Ислам среди городских татар: Анализ современной ситуации. // Исламо-христианское пограничье. Казань, 1994. С.96.
5 Энциклопедия для детей…С.570.
6 Лункин Р. Пятидесятники в России: опасности и достижения «нового»христианства. / Религия и общество…С.368.
7 НГ-религия.2000. 26 апреля.
8 НГ-религия.2001. 14 ноября.
9 там же
10 Филатов С.Б. Религиозная жизнь поволжья. // Религия и общество…С. 72.
11 Борисов М. Горские рецепты выживания / Эксперт. 1999. №8. С.45.
