Федоренко Сергей Александрович,
заместитель директора по учебно-воспитательной работе СПб НОУ
«Православная общеобразовательная гимназия святого благоверного великого князя
Александра Невского» в 2004-2012 годы,
ныне преподаватель АНО ДПО «Академия инновационных технологий»
Проблема педагогического значения исповеди.
Особенностью религиозного воспитания и образования в петербургской «Православной гимназии святого Александра Невского» является (с 2003 года) наличие домового храма. Богослужения в храме стали сердцевиной всего процесса духовно-нравственного воспитания детей, так как они охватывали как учеников, так и учителей. В храме звучит голос священника, обращённый к учащимся, и происходит благодатное действие таинств.
С момента появления храма педагогами гимназии и родителями детей очень много надежд стало возлагаться на благодатное действие исповеди на учащихся. Даже родители первоклашек проявляли настойчивость в том, чтобы священник исповедывал их детей. Они просили: «Батюшка, поисповедуйте моего ребёнка, чтобы он начал задумываться о своём поведении и уже начал каяться. Может будет лучше, а то он уже иногда бабушку не слушается». Священник поначалу охотно соглашался, но уже на второй год своего священнического служения стал отказываться. Это поведение батюшки с младшеклассниками стало вызывать непонимание. Я тогда принял решение понаблюдать за ситуацией вокруг исповеди самых маленьких учащихся, собрать сведения из разговоров с педагогами и родителями, с самими учениками.
Как оказалось, семилетние дети стремятся к своей первой исповеди, ждут – не дождутся её и вовсе не по причине своей высокой природной духовности или благочестия, воспитанного родителями. Просто дети рассматривают исповедь как определённый этап взросления – они (как им кажется) принимают участие в частной исповеди за элемент взрослой жизни. Ребёнок подойдёт к священнику и с дрожью в голосе расскажет ему, что он не слушается маму, обманывает папу и грубит бабушке, или что он плохо сделал уроки, или не помолился на ночь Богу. Это выглядит ужасно умилительно, но ребёнок всё это говорит очень серьёзно. И если священник не найдёт нужных слов ребёнку, а просто сделает порицание и отпустит грехи, то это грозит превратиться в привычку: ребёнок будет каяться, точнее уже и не каяться, а просто перечислять одни и те же грехи и получать каждый раз очередное отпущение. Причём и духовник и ребёнок будут делать вид, что профанации таинства не происходит. Духовно-нравственное развитие ребёнка прекратится. Даже если строгие правила поведения будут им соблюдаться, то он превратится в маленького фарисея. Хуже, если он даже священнику начнёт врать, то есть приукрашивать своё поведение, чтобы духовник его похвалил и замолвил, где надо, за него словцо.
Когда исповедь перестаёт волновать ребёнка, он уже становился по церковной терминологии «теплохладным». Если исповедь превратилась в ужасающую формальность, то она больше вредит, чем помогает. Надо давать себе отчёт в том, что исповедь – сильное духовное оружие, но с любым оружием надо уметь обращаться, ведь нельзя заставить человека, в первый раз взявшего в руки гранату, бросить её в танк.
Многие православные педагоги любят в качестве аргумента в пользу частой исповеди детей приводить тот факт, что она практиковалась в дореволюционном Петербурге святым праведным Иоанном Кронштадтским, а в Москве святыми новомучениками Алексием и Сергием Мечевыми. Однако при этом не замечают главную цель частой частной исповеди - неуклонное духовное взросление прихожан, всеми силами стремящихся к этому. В обычных условиях среднестатистического прихода частая частная исповедь обычно превращается в профанацию, в худшем случае – в элемент духовной тирании младостарца.
Не так давно ушедший от нас известный петербургский духовник отец Василий Ермаков придерживался практики редкой частной исповеди и редкого причащения. К исповеди и причащению батюшка допускал только тех, кто провёл определённую духовную работу.
Не редки случаи, когда дети, даже учащиеся начальных классов, не просто совершают обычные детские грехи, а уже откровенно и нагло безобразничают, мешая эффективно заниматься всему классу. Хорошо, что в младших классах такие примеры единичны, но с переходом в основную школу число таких детей увеличивается. Такие нарушители становятся зримым примером для остальных учащихся, доказательством того, что установленные порядки можно и не соблюдать. Перейдя в более старшие классы, повзрослев, эти ученики начинают курить, ругаться матом, просматривать фильмы эротического характера и т. д., то есть совершают грехи, совершенно непривычные для православных семей.
Но как такого ученика привести в чувство? Педагоги продолжают надеяться на священника, что он вразумит, укажет на грехи. Да, батюшка наставит, скажет правильные слова, обличит грехи. Ребёнок на время даже, может быть, ощутит свою вину и покается. Но скоро всё вернётся на круги своя. Педагоги вернутся к испытанным приёмам и средствам педагогики. Упорного нарушителя, скорее всего, отчислят из православной гимназии. Школа, испытав собственное бессилие, будет рада такому исходу дела, а родители ученика – нет! Они-то отдавали своё чадо в православную гимназию, чтобы его там педагоги и священник взрастили духовно как доброго, хорошего человека с православным мировоззрением и дали ему при этом качественное образование.
Священнику на самом деле очень легко перегнуть палку, не проявив духовного чутья и жизненной мудрости, пойдя на поводу у родителей и педагогов. Чем больше священник негодует на исповеди, тем быстрее ресурсы воспитательного значения исповеди исчерпываются. Складывается ужасающая своей тупиковостью ситуация: священник уже не может говорить с ребёнком адекватным языком, контакт между исповедующим и исповедуемым теряется раз и навсегда. Ребёнок отказывается идти на исповедь к этому священнику. В условиях Православной гимназии это означает уже нежелание соблюдать православный уклад жизни, установленный Уставом, Положением о духовном попечительстве в православной гимназии и другими локальными актами. Священнику остаётся только смириться со своим поражением, оставить ребёнка без духовного окормления во время учебно-воспитательного процесса или поднять вопрос о его отчислении. Это очень сложная проблема для духовника, поэтому мне стало вполне понятно желание батюшки как можно дольше оттянуть начало регулярных исповедей у младших школьников. Наивные мамы иногда просят священников уже в шесть лет исповедовать детей ради улучшения с помощью священника их поведения. Лучше вообще не спешить с исповедью, а довериться опыту и интуиции духовника, который предлагает детям причащаться без исповеди или после общей исповеди.
Уверенность в том, что надо с первого класса исповедовать учащихся, оказалась серьёзной педагогической ошибкой. Детям (да и родителям, и педагогом) необходимо разъяснять суть исповеди. Прежде всего надо растолковать, что ребёнок младшего щкольного возраста ещё не может каяться просто потому, что покаяние – это обновление жизни, это изменение сознания, а ребёнок пока не в состоянии ещё переменять своё сознание, а через него и саму жизнь. Если многие взрослые люди уверены, что проговорив на исповеди свои грехи священнику, они автоматически после отпускной молитвы священника и накрывания епитрахилью избавляются от своих грехов. Какая-то наивная вера сродни той, что испытывали католики накануне Реформации после слов монаха Иоганна Тетцеля: «Не успеет ваша монета упасть на дно кружки, как душа вашего умершего родственника понесётся в рай!» Взрослые и разумные люди верят в какое-то магическое, чудесное и мгновенное освобождение от грехов без всякой реальной духовной работы! Внешне подобное в христианской истории наблюдалось только один раз – на Голгофе, когда Сам Спаситель исцелил от грехов Благоразумного разбойника, но и то мы можем догадываться об огромной духовной работе бывшего злодея, которая только по времени была скоротечной. Таинство исповеди – это только важнейшая чясть общего процесса покаяния, начинающегося с сокрушения о своих грехах и твёрдого решения их больше не повторять, и заканчивающаяся переменой сознания и образа жизни. Если у многих взрослых верующих присутствует магически-обрядоверный подход к таинству, то что можно говорить о детях! Они искренне верят, что перечислив грехи батюшке, они освобождаются от них автоматически… И спокойно возвращаются к прежней жизни с прежними грехами.
Митрополит Антоний Сурожский указывает на одну из проблем исповеди в раннем возрасте: «Мы умудряемся превратить в неприятную обязанность то, что могло бы быть чистой радостью…
Иногда ребёнок приходит и даёт длинный список своих прегрешений; а прегрешения-то написала мамаша, потому что её эти разные поступки чем-нибудь коробят. А если спросишь ребёнка:
- А ты действительно чувствуешь, что это очень плохо? – он часто говорит:
- Нет…
- А почему же ты это исповедуешь?
- Мама сказала…
Вот этого не надо делать. Надо ждать момента, когда ребёнок уже будет иметь какие-то нравственные представления». (Антоний, митрополит Сурожский. Человек перед Богом. С. 246, 247).
Не надо возмущаться, если духовник исповедует проблемного ребёнка раз в пол-года или в год. Эту позицию разделяли и разделяют многие опытные и уважаемые духовники, среди которых был покойный отец Василий Ермаков. Об этом пищет уважаемый московский протоиерей Владимир Воробьёв, ректор Свято-Тихоновского Православного Университета, в своей книге «Покаяние, исповедь, духовное руководство».
Митрополит Антоний Сурожский делился своим опытом первой исповеди детей: «На первой исповеди я не ставил вопроса о том, сколько он согрешил, и чем, и как… Я говорю примерно так: «Вот ты теперь стал большим мальчиком (или большой девочкой). Христос тебе всегда был верным другом, раньше ты это воспринимал как естественное и должное. Теперь ты дошёл до такого возраста, когда ты можешь, в свою очередь, стать верным другом. Что ты знаешь о Христе, что тебя в Нём привлекает?...» (там же, с. 247)
Оказывается, часто встречается ещё одна воспитательная ошибка, связанная с исповедью детей. Когда ребёнок дорастает до сознательной исповеди, у него возникают духовные проблемы, требующие разрешения. Родители же этих проблем пугаются, многие считают, что ребёнку и не надо о них задумываться. Родители пытаются эти проблемы обходить, а ребёнка переадресовывают священнику: он всё разъяснит, его ребёнок послушает, а нас нет. Но ответственность за ребёнка несут, прежде всего родители. Здесь можно нажить родителям и ещё большую проблему: ребёнок начинает доверять священнику больше, чем родителям. Потом возникает конфликт: батюшка советует ребёнку одно, а родители другое. Что делать? Кого слушать? Нужно ясно осознавать, что духовник не может нести ответственность за ребёнка, а полностью отвечает за ребёнка, а полностью отвечают за ребёнка только его родители.
Давайте задумаемся над словами светоча православной веры отца Иоанна (Крестьянкина), сказанные им в одной из проповедей: «Мать начинает молиться, она просит Бога о помощи, но не получает. Почему же? Да потому, дорогие мои, что нельзя возлагать на Бога то, что мы обязаны сделать сами».
Пост в жизни учащихся.Его воспитательное значение.
Пост – это первое понятие из православной аскетики, с которой знакомится ученик в Православной гимназии. Мало кто сейчас задумывается над аскетическим значением поста, а больше внимания уделяют его уставному значению как символу послушания верующего христианина Церкви. Видимо вследствие этого пост охватывает только пищевую сферу, превращаясь в православную диету. Православной диетой, которую выдают за пост, неимоверно дорожат и учителя, и священник, и родители. Безусловно, навык воздержания от пищи нужно воспитывать и развивать постепенно, дифференцированно и избирательно.
Нередко принуждение православными родителями детей младшего школьного возраста к посту вызывает у последних только раздражение, ведёт к снижению работоспособности их в школе и сонливости на уроках. К слову сказать, в Православной гимназии святого Александра Невского пост в пищевом отношении является ослабленным как результат разумного компромисса администрации, педагогического коллектива, духовника и родителей с санитарными врачами Роспотребнадзора, стоящими на страже здоровья детей. Поэтому в младших классах больше внимания чем прививанию навыков воздержания от пищи нужно уделять выработке у учеников навыков воздержания от удовольствий. Ребёнок в период поста вполне может не смотреть развлекательные программы по телевизору, а просматривать видеофильмы о православной вере, участвовать в уборке квартиры, помогать бабушке в приготовлении пищи и т. п. Пост должен расшевелить душу ребёнка, чтобы у него начала фонтанировать любовь, а не раздражение от полуголодного состояния. У нас не должна стоять задача воспроизводства маленьких православных фарисеев, которые боятся съесть чего-нибудь скоромного, но не боятся заехать однокласснику по уху.
Некоторые дети готовы охотно поститься, то есть посидеть на православной диете, потому что это для них является самым простым способом ничего не меняя в себе, заявить о своей православной вере. С этим связаны другие опасности поста. Во-первых, суеверное отношение к нему, что сродни магическому отношению к исповеди. Это всё стороны одного греха – обрядоверия. Для противодействия этому греху взрослые верующие должны объяснять детям истинный смысл поста. Во-вторых, это – хвастовство соблюдением поста, что ведёт к превозношению над теми, кто пищевые ограничения поста не соблюдает. Это таит в себе большую духовную опасность, заключающуюся во взращивании в детских душах сорных ростков грехов гордыни и тщеславия.
«Богословие» поста необходимо довести до детей хотя бы примерно в рамках такой схемы:
1. Главное – это любовь к Богу и ближним. Соблюдение поста не должно задевать ближних и быть поводом для надменного к ним отношения.
2. Любить людей нелегко, Бога любить ещё сложнее. Для того, чтобы любить нужно мобилизовать все силы души. Часто мы не хотим делать плохое, но у нас не хватает сил, чтобы этому противостоять.
3. Можно ли развивать силы души? Можно, но для этого нужно упражняться. Одним из способов тренировки (далеко не единственным, но самым доступным) и является православный пост.
Для того, чтобы дети постились, необходим пример верующих родителей. Если в семейном укладе нет места общему посту, то верующий родитель вместе с ребёнком может избрать форму поста, незаметную для остальных: отказаться от просмотра любых телепередач и от кондитерских изделий на время поста и т. п. При этом важно читать Священное Писание (хотя бы осмысленно прочитывать по главе из библейской книги в день), увеличить молитвенное правило и чаще посещать храм. В каждой семье можно обнаружить простор для добрых дел: посетить пожилых родственников, оказать им помощь, съездить на кладбище и т. п. Обычно такие дела откладываются, а в пост наступает время их осуществления.
Пост должен иметь воспитательное значение. За его время ребёнок должен суметь утвердить свою преданность Богу, свершив свой маленький нравственный подвиг: ограничить себя в том, что больше всего порождает жадность, надменность и тщеславие.
Отношение к детским развлечениям.
Часто в житиях святых можно прочитать о том, как будущие святые в детском возрасте сторонились детских игр и предпочитали им молитву и духовное чтение. Родителей начинают огорчать шумные игры их детей, пристрастия к сладенькому и вкусненькому. Православным мамам и папам хотелось бы, чтобы их чада соответствовали почти нереальному житийному образу. Однако они забывают, что описание детства святых в житиях часто является благочестивым домыслом их авторов-монахов, тем более, что о своём детстве святые редко кому рассказывали. Да и далеко не во всех житиях говорится о детстве святых. Без сомнения, у многих святых было самое обычное детство, а порой и совершенно не являющееся примером для подражания. При этом некоторые жития даже готовы умерить требовательный пыл родителей: преподобный Сергий Радонежский, будучи мальчиком Варфоломеем, плохо успевал в обучении, и мальчик Ваня Сергиев, будущий святой праведный Иоанн Кронштадтский – тоже, но с ними произошло чудо.
Если мы будем с детства детей заставлять поститься, лишать сладкого и просмотра «мультиков», а вместо сказок читать жития святых и заставлять выстаивать длинные молитвенные правила и регулярно молиться перед иконой Божией Матери «Прибавление ума» вместо его культурного развития, то это даст результат, совершенно противоположный желаемому. Жития такой ребёнок вскоре станет воспринимать как сказки. Как-то мне удалось посмотреть рисунки довольно способного в художественном отношении третьеклассника, родители которого приучают его к житийному чтению, а друзья знакомят с фэнтэзи и какими-то подобиями сказок в современном духе. В его рисунках видна ужасающая мешанина, где Спаситель наш Иисус Христос вместе с Гарри Поттером бегает за жуткими монстрами…Такой ребёнок растёт, больше рассчитывая на помощь из мира небожителей, чем на свои собственные силы. И по мере взросления он расстаётся с верой в Бога как с верой в Деда Мороза. И вот у выросшего и возмужавшего десяти-одиннадцатиклассника нет веры в Бога в православном смысле, и если он не атеист, то во всяком случае агностик.
Хорошо помню одного учащегося, жизнь которого в школе прошла перед моими глазами от момента его поступления во 2-й класс до её окончания. Родители его воспитывали, как им казалось, в строго православном духе, постоянно брали его с собой в паломнические поездки. К четырнадцати годам он уже побывал с родителями и в Киеве, и в Сергиевом Посаде, и на Патмосе, и в Бари, и в Иерусалиме. К семнадцати годам он уже не ходил в церковь и ненавидел всё, связанное с религией, называл священников обманщиками и пьяницами, а иноков – попрошайками и бомжами. Стоит заметить, что родители были уверены в верности своих воспитательных методов, а священника просили лишний раз «поисповедать мальчика, чтобы слушался и не грешил». Советов от педагогов они не терпели, зато не сомневались в том, что от паломничеств и частых причащений у сына будет только накапливаться благодать, которая позволит сыну быть верующим и послушным ребёнком и хорошим учащимся. Не могу не посоветовать родителям с подобным мнением прочитать повесть мудрого русского человека Николая Семёновича Лескова «Гора», обратив особое внимание на её окончание: «Однажды, когда он (Зенон – главный герой повести) был призван для некоторых работ в патриархию, патриарх, сделав ему заказы, спросил его:
- Кем ты, Зенон, наставлен и утверждён в своей вере?
- Я в ней ещё совсем не наставлен, - ответил Зенон.
- Как это так?
- Она мне открывается мало-помалу и не всегда во мне равномерна: порою она едва брезжит – как мерцание рассвета, а порою ярко горит и тогда всё мне осветит.
- Значит, ты слаб ещё в вере.
- О, весьма слаб.
- Что же ты не стараешься сделать её постоянно крепкою?
Зенон задумался.
- Скажи, о чём ты думаешь? – вопросил его патриарх.
- Я вспомнил слова Амазиса: «Тетива на луке слаба, пока на неё не наложат стрелу и рукой не натянут. Когда же нужно, чтобы она напрягалась, она напрягается и сильно ударит, но если её постоянно тянуть и держать в напряжении, она истончает и сила её ослабеет». Я боюсь, чтобы мне не утратить и то, что порою мне даётся от Неба».
(Н. С. Лесков. Сказания о Божьих людях. СПб., 1997. С. 242)
У русского солдата-пограничника Евгения Родионова тетива оказалась натянутой в нужный момент: бандиты-исламисты не смогли заставить его снять с себя крест, принять ислам и убить нескольких русских пленных, чтобы повязать себя кровью с их «джамаатом». Евгений же остался верным Родине и православной вере по примеру христианских мучеников древности. В нашей Церкви культ новомученика Евгения Воина уже реально сложился снизу: ему пишут иконы, составляют акафисты, у него просят молитв пред престолом Господа. Правда, церковное почитание воина Евгения не санкционировано сверху, так как духовные наследники лесковского патриарха подчёркивают нецерковную жизнь новомученика до момента его Голгофы. Вспоминаются слова александрийского патриарха из «Горы»: «Значит, слаб ты в вере». Эти слова адресуются тому, кто своей смертью запечатлел эту самую веру! Доколе же мы будем стоять на стороне фарисеев? Ведь именно такие жизнеописания нужны детям для православного воспитания. И такие примеры, которые дойдут до души и сердца детей без специальных скучных пояснений.
