Федоренко Сергей Александрович
«Много может усиленная молитва
праведного» (Иак. 5, 16)
Тема моей статье посвящена той стороне жизни блокадного города, о которой не было принято говорить в среде светских историков на протяжении более полувека. Первую брешь в стене молчания в начале 2000-х годов пробила выставка в Музее обороны Ленинграда «Церковь в годы блокады Ленинграда», а затем появились публикации в печати на эту тему и документальные киноматериалы в видеофильме «Русская Православная Церковь в Великой Отечественной войне». Прекрасный очерк жизни и деятельности верующих и Церкви в блокадном Ленинграде дан Л. Н. Аруевой, профессором кафедры уголовного и гражданского права Санкт-Петербургского университета гражданской авиации, в книге «Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны».
Не будет являться неправдой утверждение о том, что в годы Великой Отечественной войны по всей территории России были посеяны несчастья и боль, но некоторые области нашей страны особенным образом пережили эти годы. Одним из таких мест является Санкт-Петербург, называвшийся тогда Ленинградом. В сентябре 1941 года немецко-фашистские войска вплотную подошли к Ленинграду, а 8 сентября германскими войсками был захвачен Шлиссельбург, и кольцо блокады вокруг города сомкнулось. Перед вражеской армией национал-социалистической верхушкой была поставлена военно-политическая задача: уничтожить всех жителей города, но сам город – культурную жемчужину мира, оставить более-менее целым для размещения в нём административного центра оккупированной России. Поэтому германское военное командование в течение 900 дней душило Ленинград голодом, холодом, непрерывными артиллерийскими обстрелами и авиационными бомбардировками. Жизнь горожан стала полной лишений и тревог. С каждым днём в городе росла смертность. В октябре 1941 года было зарегистрировано 7, 3 тысяч погибших, в ноябре – 11 тысяч, в декабре – 52, 8 тысяч. К началу 1941 года в Ленинградской епархии оставался действующим лишь 21 православный храм. Были закрыты все монастыри, духовные учебные заведения и церковные печатные издания. В самом блокадном городе в течение всей блокады действовало десять православных храмов. Пять из шести действующих храмов южных пригородов Ленинграда, оказавшись вблизи линии фронта (по ту или другую сторону), значительно пострадали от военных действий, и службы в них прекратились в августе – сентябре 1941 года: кладбищенская Свято-Троицкая церковь в Петергофе, Преображенская церковь в Урицке (Лигово), Никольская в Колпино, Святых Адриана и Натальи в Старо-Паново и Князь-Владимирская в Усть-Ижоре. На оккупированной территории ленинградских пригородов оказалась лишь одна действующая церковь – во имя иконы Божией Матери «Знамение» вблизи Екатерининского дворца в городе Пушкине (б. Царское Село). Общее количество штатных православных священников в Ленинграде составляло 25 человек, кроме того, было около 30 приписных, заштатных и катакомбных (тайных) священников. После начала войны молодые священники и дьяконы ленинградских храмов были призваны в Красную Армию. С самого начала войны Церковь восприняла её как общее горе, разделив с народом все его тяготы.
Уже вечером 22 июня 1941 года ленинградский митрополит Алексий (Симанский) провёл службу в Никольском кафедральном соборе. В своей проповеди он говорил, что переживает глубокую скорбь за любимый город Ленинград. 26 июля митрополит обратился к верующим Ленинградской епархии с посланием «Церковь зовёт к защите Родины». Он отмечал, что ленинградцы активно собирают средства на нужды фронта, резко осудил гитлеризм и предсказал его поражение. Призывая с оружием в руках отстоять независимость страны, в заключение владыка Алексий сказал: «Война – священное дело для тех, кто предпринимает её по необходимости, в защиту правды. Потому-то Церковь и благословляет эти подвиги и всё, что творит каждый русский человек для защиты своего Отечества».
Митрополиту Ленинградскому Алексию власти разрешили остаться в осаждённом городе для того, чтобы поддержать дух его жителей. Он провёл в городе всю 900-дневную блокаду. Лишь 11 июля 1943 года митрополит Алексий впервые за годы блокады на короткий срок покинул город и прибыл в Ульяновск, где в то время проживал Патриарший местоблюститель Митрополит Сергий (Страгородский). Многим ульяновским верующим тогда запомнилось, как владыка Алексий с удивлением говорил: «Боже, как вы все здесь много едите». Алексий писал: «Бог судил нам испытать бедствие, обрушившееся над родной землёй, испить горькую чашу временного порабощения фашистскими злодеями». Наибольшую известность получила проповедь владыки, произнесённая им 10 августа, в которой он говорил о патриотизме и религиозности русского человека. Всё это настолько подняло авторитет и влияние ленинградского митрополита, что 12 октября 1941 года Патриарший местоблюститель владыка Сергий в своём завещательном распоряжении своим преемником назначил именно его.
По благословению священноначалия Церкви уже в первые дни войны в чин Божественной Литургии были введены специальные молитвы о даровании победы нашему воинству и об избавлении томящихся во вражеской неволе. Сложился тогда и особый молебен «в нашествие супостатов, певаемый в Отечественную войну». Активная патриотическая деятельность духовенства и верующих Русской Православной Церкви послужила одной из существенных причин значительных изменений её взаимоотношений с государством. Позднее, в 1943 году, на некоторых богослужениях в Никольском кафедральном соборе присутствовало командование Ленинградского фронта во главе с генералом армии Леонидом Говоровым (будущим советским маршалом и бывшим артиллерийским капитаном Российской императорской армии, выпускником петербургского Михайловского артиллерийского корпуса). Религиозный фактор сыграл важную роль и в обороне северной столицы. Действовавшие весь период блокады храмы активно способствовали мобилизации материальных средств и духовных сил ленинградцев. Согласно предложению митрополита Алексия десять православных приходов Ленинграда начали сбор пожертвований в Фонд обороны страны и советского Красного Креста с 23 июня 1941 года, а так же начали подписываться на военные займы. Приходской совет Князь-Владимирского собора предложил на свои средства открыть лазарет для раненых и больных воинов и 8 августа передал на его обустройство 710 тысяч рублей из 714 тысяч, имевшихся у общины, рублей. К 1 июня 1944 года сумма пожертвований духовенства и мирян в фонд обороны, Красному Кресту и подписка на военные займы достигла 390 тысяч рублей, в том числе сам митрополит сдал 50 тысяч, протоиереи П. П. Тарасов – 30,5 тысячи, В.А. Румянцев – 29 тысяч, Н. И. Ломакин – 24 тысячи рублей, золотой крест, кольцо с бриллиантами и т. д. Основной же поток даяний шёл от верующих, хотя в связи с массовой эвакуацией и огромной смертностью в первой половине 1942 года Ленинград опустел. Не случайно митрополит Алексий в своём «Послании к ленинградской пастве» от 22 июня 1943 года отмечал: «Как охотно и обильно всюду текли жертвы на воинские нужды и на подарки – подлинные дары любви воинам, а также больным и раненым. И текли, и текут, и будут течь обильными неиссякаемыми потоками, свидетельствуя о неиссякаемой любви нашей и преданности делу спасения Отечества, в твёрдой вере, что и для всех нас не оскудеет дивная помощь Божия». Представители духовенства наравне со всеми жителями несли труды по обороне города, многие входили в группы местной противовоздушной обороны (МПВО). Так, например, в справке, выданной 17 октября 1943 года архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением, говорилось, что он «состоит бойцом группы МПВО дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несёт дежурства, участвовал в тушении зажигательных бомб». Отец Владимир также собирал пожертвования верующих в фонд обороны и обслуживал одновременно два прихода (Князь-Владимирский собор на Петроградской Стороне и Князь-Владимирскую церковь в Лисьем Носу).
Это не могли не учитывать городские власти, их церковная политика стала меняться ещё до кардинального изменения общегосударственного курса. 29 декабря 1941 года городские власти выделили православным приходам (не бесплатно, конечно, а по государственным расценкам) 85 кг муки для выпечки просфор и 75 литров кагора для совершения Божественной Литургии. Это был предельный минимум для удовлетворения богослужебных потребностей. Весьма характерным фактом стало разрешение властей на проведения ночного крестного хода на первую военную Пасху 1942 года, чтобы сделать возможным более полное участие верующих в пасхальном богослужении. С осени 1943 года представителей ленинградского духовенства стали привлекать к участию в общегородской общественной работе. Так, протоиерей Николай Ломакин участвовал в деятельности городской и областной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков (после войны был свидетелем со стороны СССР от Русской Православной церкви на Нюрнбергском международном процессе над главарями нацистской Германии), а протоиерей Павел Тарасов – в деятельности городской специальной комиссии. Происходили в дальнейшем и другие перемены. 14 декабря 1943 года Ленинградскому митрополиту было разрешено иметь технический аппарат, и 15 апреля 1944 года в здании Никольского собора открылась епархиальная канцелярия. Справедливости ради, следует отметить, что тенденции к изменению общегосударственной политики на самом деле наметились примерно в 1939 году. Это подтверждает недавно опубликованный документ из Президентского архива (это бывший архив Сталина) о пересмотре дел священнослужителей и о возможном освобождении лиц духовного звания, которые, как там сказано, не являются социально опасными. Другое дело, что нужно посмотреть, насколько это было доведено до реальных шагов: освобождалось ли духовенство из ГУЛАГа. Но такое распоряжение лично Сталина было.
Благочинный ленинградских храмов в годы блокады протоиерей Николай Ломакин вспоминал: «Николо-Богоявленский храм – кафедральный храм Ленинграда. Я был свидетелем, прослужив здесь до конца войны с июля 1942 года, неоднократных артиллерийских обстрелов этого храма. Просто удивляться приходилось, какой же военный объект искали горе-вояки в нашем святом храме. Как только великий праздник или просто воскресенье – сейчас же артиллерийский обстрел. Да и какой обстрел. В Великий пост, на первой неделе, в 1943 году с самого раннего утра и до поздней ночи ни духовенство, ни молящиеся не имели физической возможности выйти из храма. Кругом снаружи царили смерть и разрушения. В этом святом храме мне пришлось похоронить тысячи людей, погибших в результате разбойничьих налётов немецкой авиации и обстрелов артиллерии». Из 55 ленинградских священнослужителей от голода умер каждый третий – 18 (в настоящее время составлены их краткие жизнеописания); кроме того, погибли сотни церковнослужителей, певчих и членов приходских советов. Вот некоторые примеры.
Только в Князь-Владимирском соборе в конце 1941 – начале 1942 года умерло 9 служащих и членов клира. 1 января 1942 года ушёл за штат по болезни протоиерей церкви святого Иова на Волковом кладбище Евгений Флоровский, прожил он после этого недолго. 6 сентября 1942 года ушёл за штат по болезни служивший в Никольской Большеохтинской церкви протоиерей Николай Решёткин, он также вскоре скончался. Умерли от голода клирик Никольского собора протоиерей Николай Измайлов, заштатные протоиереи Димитрий Георгиевский, Николай Селезнёв и другие. В Никольском соборе прямо за богослужением умер регент, скончался звонарь А.А. Климанов, в первую голодную зиму скончался келейник митрополита Алексия (Симанского) монах Евлогий. Из 34 певчих к февралю 1942 года в хоре Никольского кафедрального собора осталось три человека. В конце 1941 года умер настоятель Серафимовской кладбищенской церкви протоиерей Гавриил Васильев.
В Спасо-Преображенском соборе от голода умерли трое из пяти штатных священнослужителя. 19 декабря 1941 года скончался совершенно обессиливший от болезни и голода его настоятель протопресвитер Алексий Абакумов. В начале 1942 года скончались протоиереи Пётр Георгиевский и Иоанн Громов. Зиму 1941-1942 годов из 100 соборных певчих пережили лишь 20. Первыми от голода погибали мужчины, в их числе и помощник регента И. В. Лебедев, Который 28 декабря писал: «Я, можно сказать, понемногу умираю. Силы мои подорвались. Я сейчас лежу. Одни кожа и кости. Сидим несколько дней на одном хлебе. Конечно, все теперь так существуют, но хочется жить… Со мной вместе голодают жена, дочь и девятилетний внук, отец которого на фронте. Нет ни продуктов, ни денег. Спасите жизнь». Лебедеву было выдано 300 рублей, но спасти его не удалось. Певчий Е. Радеев писал администрации собора 18 января 1942 года: «От всей души и сердца благодарю Вас за присланные с Лавровым 150 рублей и кусочек хлеба… Вы спасли меня от смерти. Самочувствие моё стало лучше. На Ваши деньги я купил дров на рынке». Несмотря на оказанную помощь, Е. Радеев скончался. К лету 1942 года умерли председатель приходского совета Е.Д. Балашева и 10 церковнослужителей.
Православное духовенство очень активно участвовало в противостоянии фашистской блокаде. Ленинградские священники шли на службу в церкви даже во время бомбардировок города. Так, например, «двадцатка» храма святителя Николая 3 мая 1943 года обратилась в общий отдел Ленгорисполкома с заявлением: «Никольский собор настоящим ходатайствует о выдаче пропусков на право хождения по улице во время воздушной тревоги для работающих в соборе служителей культа Н.И. Ломакина, В.А. Дубровицкого, П. Ф. Маслова и председателя «двадцатки» Н. Д. Успенского».11 октября 1943 года впервые за годы советской власти 12-ти ленинградским священнослужителям были вручены правительственные награды – медали «За оборону Ленинграда». Тем самым официально признавались их патриотические заслуги. Первому из священнослужителей в Смольном награду получил митрополит Ленинградский Алексий. Владыка и другие награждённые получили свыше тысячи приветствий и поздравлений из различных городов, прежде всего – от эвакуированных ленинградцев. В ходатайстве прихожан осенью 1943 года о награждении отца Павла Фруктовского медалью «За оборону Ленинграда» говорилось: «В зиму 1941 – 1942 года, когда отсутствовало трамвайное сообщение, а живёт отец Павел от собора в 15 км, он, опухший от недоедания, в возрасте 65 лет, ежедневно посещал собор, он был единственный священник, временами он приходил на службу совсем больной и домой уже не мог возвращаться и ночевал в холодном соборе». Сохранились свидетельства об удивительной самоотверженности и взаимопомощи, которые проявлялись внутри относительно небольшой, по сравнению со всем населением города, группы православных верующих. Особенно следует отметить подвиг женщин, помогавших выжить или облегчить страдания умиравших в осаждённом Ленинграде. За подобную деятельность в июне 1944 года была награждена золотым наперсным крестом монахиня Александра (Богомолова). Активно помогала бедствовавшим сестра митрополита Алексия монахиня Евфросиния (Симанская) и многие другие. Можно привести множество примеров подвижнического служения и оставшегося в живых (порой чудом) блокадного духовенства. Священнослужители, которые сами испытывали все невзгоды, понимали, как нуждаются люди в поддержке и утешении. А ведь многие из них, уже очень немолодые, жили далеко от своих храмов. Даже старейший протоиерей Иоанн Горемыкин на восьмом десятке лет каждый день пешком добирался с Петроградской стороны в Коломяги. Некоторые верующие и сейчас помнят, как обессилившего в блокаду священника везли в конце войны к службам на финских саночках. Сохранились свидетельства прихожан, что он порой последний свой паёк отдавал голодающим. В начале 1942 года, получив вызов от одного из сыновей из Саратова, отец Иоанн прочитал письмо сына, советуясь с прихожанами, как поступить. «Какая-то женщина в чёрном платке упала на колени: «Батюшка, на кого же ты нас оставишь? Сироты мы без тебя…» В некрологе отца Иоанна особенно отмечалось его блокадное служение: «Несмотря на преклонный возраст и истощение, мужественно под обстрелами проходил большие расстояния для служб в церкви. Обходил больных, раненых и малодушных, вселяя бодрость и окрыляя надеждой – горячей молитвой и упованием на милосердие Божие».
С самого начала войны стремительно возросло число молящихся в храмах. Один из прихожан Князь-Владимирского собора вспоминал о декабре 1941 года: «Певчие пели в пальто с поднятыми воротниками, закутанные в платки, в валенках, мужчины даже в скуфьях. Также стояли и молились прихожане. Посещаемость собора в блокаду нисколько не упала, а возросла. Служба у нас шла без сокращений и поспешности, много было причастников и исповедников, целые горы записок о здравии и за упокой, нескончаемые общие молебны и панихиды». Обращение к Церкви в блокадном городе носило массовый характер, более значительный, чем в большинстве других районов страны. ТО, что обессилившие люди всё же заполняли блокадные храмы, говорит о том, что православная вера и в тот трагический период являлась жизненно необходимой частью народной жизни, была тем источником, откуда черпали силы многие защитники и жители блокадного города. Религиозный фактор сыграл важную роль в обороне города.
Церковные общины, сплотившиеся вокруг храмов, помогали блокадникам выжить. Во многих церквах были оборудованы бомбоубежища, где укрывались жители соседних домов, там они получали кипяток и материалы для ремонта разрушенных квартир. Протоиерей Борис Пономарёв, ушедший на фронт 23 июня 1941 года, вспоминал: «Меня спрашивают, какое самое сильное впечатление от войны? В самое тяжёлое время блокады Ленинграда…недалеко от входа на кладбище мы увидели девочку лет тринадцати, склонившуюся и стоявшую на одном колене. На ней была шапка-ушанка, и вся она была немного занесена снегом, а сзади на санках был труп женщины, умершей от голода, - видимо, мать, которую девочка не успела похоронить и замёрзла сама. Эта страшная картина потрясла меня на всю жизнь…
В первые дни войны я видел сон – большое изображение иконы Покрова Божией Матери. После этого у меня появилась уверенность в том, что нас защищает Царица Небесная…
В 1942 году в Ленинграде (после госпиталя) у меня появилась возможность побывать в Никольском соборе. В храме в это время читали часы и находились истощённые голодом люди…Я спросил: «Когда совершает богослужение митрополит Алексий?» Мне ответили, что владыка находится в алтаре. … Митрополит Алексий очень милостиво благословил меня и спросил: «Вы, наверное, прислуживали в храме?» Я ответил «да» ии сказал где.
Владыка заметил, что хорошо помнит служившего там владыку и его мать. Я дерзнул предложить митрополиту Алексию свою порцию хлеба, а он ответил: «И вам также переносить блокаду и голод. Если можете, передайте матушке-алтарнице». Я положил земной поклон перед престолом, и владыка меня благословил и дал служебную просфору, очень маленькую, размером с пуговицу.
В первый день Пасхи верующие приносили освящать маленькие кусочки хлеба вместо куличей. Какое было утешение для всех ленинградцев, что в храмах осаждённого города ежедневно совершалось богослужение».
Из-за изъятия церковных ценностей после революции 1917 года и безбожных пятилеток наш город лишился многих своих святынь. Но, слава Богу, не всех. Уцелела одна из главных святынь – чудотворная Казанская икона Божией Матери, ныне хранящаяся в Казанском кафедральном соборе. От самого основания история Петербурга связана с этим образом. Благословляя императора Петра на основание новой столицы, святитель Митрофан Воронежский говорил: «Казанская икона Божией Матери будет покровом нового города и всего народа твоего. До тех пор, пока икона будет находиться в столице и пред ней будут молиться православные, в город не ступит нога врага». Вся последующая история подтверждает пророчество святителя. Казанская икона Богоматери споспешествовала победам Петра Великого, затем – фельдмаршала М.И. Кутузова, глубоко почитавшего эту святыню и завещавшего похоронить себя в Казанском соборе, что и было исполнено. Незадолго перед началом войны икона была перенесена из закрывшейся Смоленской церкви (куда она была перенесена после закрытия Казанского собора) в Князь-Владимирский собор. Священники собора, конечно, знали слова святителя и неотступно служили молебны перед чудотворным образом. Ныне этот образ возвращён на своё почётное и законное место на клиросе Казанского кафедрального собора, а впервые со времён Петра Великого он покинул Петербург в 2012 году и отсутствовал с 4 по 8 ноября, находясь по благословению Святейшего Патриарха в Москве сначала в кремлёвском Успенском соборе, затем – в экспозиции ежегодной православной выставки «Православная Русь», где перед ней служил молебен Патриарх Кирилл и молились многие православные москвичи.
Торжественно и празднично отмечалось верующими полное освобождение города от вражеской блокады. Во всех храмах по благословению митрополита 27 января 1944 года были совершены благодарственные молебны. «Журнал Московской Патриархии» приводит слова митрополита Алексия, сказанные им перед началом благодарственных молебствований: «Слава в вышних Богу, даровавшему нашим доблестным воинам новую блестящую победу на нашем родном, близком нам Ленинградском фронте. Эта победа отозвалась неописуемой радостью в наших сердцах и вызвала в них новую горячую волну благодарности и любви к нашим славным, в подлинном смысле победоносным защитникам».
2 февраля 1945 года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, собравшемся после кончины патриарха Сергия, единогласно избрали патриархом Московским и всея Руси митрополита Ленинградского Алексия (Симанского). Его самоотверженная деятельность во время блокады Ленинграда значительно способствовала росту авторитета среди верующих и общественности.
Вскоре после своего избрания патриарх Алексий посетил ставший ему родным за долгие годы Ленинград, 1 апреля после торжественного богослужения в Николо-Богоявленском кафедральном соборе патриарх произнёс надолго запомнившуюся ленинградцам проповедь: «Вспоминается мне, как под грохот орудий, под страхом смерти вы спешили прийти в этот святой храм, чтобы излить перед Господом свои скорбные чувства…Вспоминаю, как мы совершали богослужения под грохот разрывов, при звоне падающих стёкол и не знали, что с нами будет через несколько минут… Я вижу многострадальный наш город, и теперь ещё носящий язвы и раны пережитых страданий. Вместе с тем я вижу и помощь Господню, изливающуюся на нас…»
День Победы 9 мая 1945 года совпал со светлыми днями Пасхи. Во всех храмах России служились благодарственные молебны и панихиды о воинах на поле брани живот свой положивших.
В память погибших в блокаду недавно в Петербурге построено несколько храмов: Храм Успения Пресвятой Богородицы на Малой Охте, Храм во имя святых Адриана и Натальи в Старо-Панове, Храм-часовня в честь Всех святых в земле Российской просиявших в Московском парке Победы и Храм-памятник святого Иоанна Крестителя на Пискарёвском мемориальном кладбище.
На Руси издавна существовала традиция воздвижения храмов в память о событиях как светлых и радостных, так скорбных и трагических. С наступлением советского периода в российской истории эта традиция оказалась прерванной. Компартийные власти в честь воинских побед стали возводить более или менее удачные мемориальные комплексы, огромные памятники, на постаментах ставить танки, пушки, самолёты, стали водружать однообразные стеллы с пятиконечными масонскими звёздами и казённо-бездушными надписями. Огромные деньги тратились на эти монументы, их торжественно открывали вожди, но помпезные сооружения, не передавая народных чувств, не приносили удовлетворения душе и сердцу. В них или перед ними нельзя было помолиться о павших близких, нельзя было преисполниться радости и воодушевления от одержанной победы или тихо погоревать о понесённых жертвах. В возрождение этой прерванной традиции самым первым храмом Санкт-Петербурга в память о понесённых жертвах и об одержанной победе в Великой Отечественной войне в канун её 50-летия стал Храм во имя святого Георгия Победоносца на Средней Рогатке.
Средней Рогаткой в прошлом называлась застава на Московском (бывшем Забалканском) проспекте, где стоял Путевой дворец Екатерины Великой, отдыхавшей здесь на пути в Царское Село. Сам дворец был безжалостно снесён в 70-е годы ХХ века в связи с сооружением блокадного мемориального комплекса и строительством гостиницы «Пулковская» на площади Победы. В ХХ веке через Среднюю Рогатку прошла южная граница города, а в годы 900-дневной блокады здесь проходил передовой рубеж нашей обороны.
И вот здесь 6 мая 1993 года в день святого Георгия Победоносца по благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) православными верующими был установлен крест, ознаменовавший начало строительства храма. Чин освящения земли и воздвижения креста совершил архимандрит Симон (Гетя), позднее ставший викарным епископом Тихвинским, а ныне являющийся епископом Мурманским.
Инициатива создания храма исходила от общины преподобного Сергия Радонежского и председателя её приходского совета Ю.Г. Коротченкова. Едва было принято решение, как сразу началась работа архитекторов из архитектурно-реставрационного отдела Государственного Эрмитажа С.В. Любимова и П.Л. Зыкова по составлению проекта небольшой каменной часовни. Но вскоре стало ясно, что если увеличить объём здания и его высоту, то получится самый настоящий храм. Доработкой проекта и составлением необходимой технической документации занялась архитектурная мастерская Е.Ф. Шаповаловой. Здание решено было поставить на насыпном полутораметровом возвышении и перенести западнее, ближе к парковому пруду. Холм придал зданию большую монументальность, чему также способствовали увеличение на 15 метров высоты шпиля и на 20% - объёма. 16 ноября 1992 года Главное управление по строительству и архитектуре Санкт-Петербурга одобрило представленный проект и уже 1 декабря его благословил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн.
Средства на постройку храма были выделены предприятиями оборонной промышленности АО «Звезда», АО «Компакт» и другими фирмами и предприятиями. Огромные средства на строительство передали сами верующие, не говоря уже о непосредственном участии в строительстве.
Закладка церкви была совершена осенью 1994 года. День этот выдался в Петербурге дождливым и холодным, но, несмотря на ненастную погоду, на Среднюю Рогатку пришло несколько сот человек. Закладку совершил протоиерей владимир Сорокин. В основание алтарной стены была положена земля с мест боёв Великой Отечественной войны и блокадных кладбищ города, и для многих этот храм – по традиции русских братских храмов-памятников – стал местом молитвы о тех, чьи могилы неизвестны. Менее чем за девять месяцев был возведён каменный храм, построенный на народные пожертвования, и 6 мая 1995 года, в день престольного праздника, торжественно освящён при огромном стечении молящихся.
Несмотря на постоянно возникающие трудности с финансированием, мастера трудились над внутренним убранством церкви. Из пяти сортов дерева резал иконостас Владимир Александрович Мироник со своими товарищами. Следуя древним канонам художник Сергей Хайгора написал для храма 29 икон. Семь колоколов для Георгиевской церкви были отлиты по старинным моделям на петербургском заводе «Монументскульптура». Самый большой колокол весил три тонны. Освящены колокола и подняты на храм были 12 марта 1995 года. Чин благословения кампанов совершил ключарь церкви Владимирской иконы Божией Матери, что у Кузнечного рынка, протоиерей Владимир Фоменко в сослужении иеромонаха Вениамина (Реутова) из Софийского собора в Царском Селе. В день поднятия колоколов одна присутствующая на церемонии женщина преподнесла храму большой старинный образ святого Николая Чудотворца. Отдельные образа были переданы общине из петербургской таможни её начальником В.Б. Бобковым. В Москве матушка Юлия вышивала хоругви для храма. У частных лиц были куплены два бронзовых паникадила.
Небольшой, но очень изящный храм, завершающийся высоким шпилем, издалека бросается в глаза, гармонично сочетаясь с возведённым несколько позднее храмом во имя святого преподобного Сергия Радонежского. Этот храм, проект которого безвозмездно создал известный швейцарский архитектор Юстус Дахинден, является приходским центром. Он построен в стиле древних псковских церквей, с одним куполом и стоящей рядом звонницей.
В память о жителях блокадного города, о его тружениках и защитниках, погибших или скончавшихся в годы блокады был возведён в Санкт-Петербурге Успенский Малоохтинский храм-памятник. До этого в городе были лишь гражданские мемориальные сооружения в память о жертвах и героях Блокады. Храм Успения Богородицы стал первым храмом в России, посвящённым погибшим в Блокаду. Он был возведён на месте православной церкви Святой равноапостольной Марии Магдалины при Малоохтинском кладбище, построенной в 1778 – 1781 годах. Последним священником этого храма был уже неоднократно упоминавшийся отец Николай Ломакин, бывший в годы блокады благочинным ленинградских храмов. Отец Николай служил в Марии-Магдалинском храме до 13 марта 1938 года. В мае того же года вышло постановление о закрытии Малоохтинской церкви и её сносе. На кладбище решено было снести все могильные сооружения. Однако здание церкви уцелело и было передано фабрике по изготовлению и ремонту радиоаппаратуры. В годы блокады Ленинграда участок вокруг церкви был местом стихийных захоронений. После войны в храме был устроен кинотеатр, а в конце 60-х годов здание было снесено, и на его месте образовался пустырь.
Инициатором сооружения на Малой Охте православного храма памяти жертв ленинградской блокады стал президент компании «Ост-Вест» В.Л. Ковалевский. Он же стал и председателем приходского совета храма. Строительство Блокадного храма осуществлялось по проекту архитекторов Ф.К. Романовского и Ю.П. Груздева.
Возведение Блокадного храма можно по праву назвать народной стройкой, так как в ней самое активное участие, трудясь и внося свои пожертвования, приняли прихожане храма. Каждый желающий мог написать на кирпиче имя родного ему человека, погибшего в блокаду. Из таких «именных» кирпичиков и возводился Блокадный храм. Строительство Успенского храма было начато в день праздника Успения Богородицы в 1996 году. А 8 сентября 2001 года, в день 60-летия начала блокады Ленинграда митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир совершил его торжественное освящение. Блокадный храм стал в Петербурге храмом-памятником и местом поминовения тех погибших в дни блокады Ленинграда, чьи могилы неизвестны, над прахом которых негде помолиться. Для вечного поминовения блокадников в церкви заведён помянник – Молитвенная книга храма.
В сентябре 2002 года приходской совет храма по благословению Патриарха Алексия IIоткрыл постоянно действующую выставку «Блокадный Храм».Она рассказывает о церковной жизни блокадного города в 1942 – 1944 годы. На ней представлены фотографии ленинградского духовенства из персональных дел и копии отдельных документов из епархиального архива, снимки и копии документов из различных петербургских архивов. В годы блокады кинофотодокументалистами были сделаны фотографии и киносъёмки ряда богослужений в храмах и сборы пожертвований верующих в фонд обороны, но в официальные блокадные хроники они не вошли. Экспонатом выставки являются фотографии 12 священнослужителей, которые были награждены медалью «За оборону Ленинграда». Эта медаль была первой, которой советская власть наградила священнослужителей. В центре этой фотографии можно увидеть митрополита Алексия, который позже стал Патриархом всея Руси.
Часть фотографий и документов переданы для выставки прихожанами Блокадного храма и теми петербуржцами, которые откликнулись на объявления в православной прессе о сборе материалов для выставки. Постоянно действующая выставка призвана восполнить пробел в советской истории и донести до современников знания и свидетельства об истинной роли Православной Церкви и духовенства в роковые и судьбоносные годины нашего Отечества. Реликвии блокадного Ленинграда вполне уместны в Блокадном храме.
Произнося слово «блокада» нам нельзя не задуматься не только над реально-историческим содержанием этого понятия, но над его духовным, философским, мистическим и даже духовно-педагогическим аспектом. Зачем нам дана была блокада? За что «колыбель трёх революций» почти три года была зажата в тисках голодной смерти?
Гражданские историки сразу же упрекнут меня за некорректную постановку вопроса, а поправив поставленный вопрос, военные историки приведут целый ряд объяснений, среди которых будут и ошибки в военном планировании, и недальновидность военно-политического руководства и многое другое. Да и многим простым людям такая постановка вопроса кажется неприемлемой. Они не понимают целесообразности поиска духовных, нематериальных причинно-следственных связей между последовательно происходящими историческими событиями. Они не видят священного смысла в событиях ленинградской блокады. Большинство людей привыкли видеть события прямолинейно, то есть лежащими на горизонтальной плоскости. Так проще эти события осмысливать. Однако восприятие истории так, как учит Священное Писание -–Библия – совершенно иное. Священная история Ветхого и Нового Заветов учит воспринимать исторические события объёмно и прообразовательно (т. е. в прообразах). Если бы история жизни древних евреев и их соседей носила бы только информативный характер, то в Священное Писание онам бы не попала и «Священной Историей» бы не называлась.
Неосознанно для самих себя те, кто не видит священного смысла в исторических событиях, тем не менее называет Великую Отечественную войну священной. И это название укоренилось не по линии коммунистической партийной агитации и пропаганды, а по внутреннему осознанию людьми необходимости жертвовать всем, вплоть до своей жизни,т ради своего Отечества. Именно это внутреннее чувство облагородило сознание людей, наполнило их борьбу с врагом высшим смыслом, придала ей сакральный, мистический и священный характер. Война стало священной для русских и всех других народов России, которая тогда называлась «СССР». Как часть этой священной войны для ленинградцев священной стала блокада. Верующие православные люди увидели смысл в событиях: прорыв блокады совпал с православным праздником Крещения, а День Победы – с днями православной Пасхи и праздником Великомученика и Победоносца Георгия.
Осады городов, сопровождающиеся их блокадами, для военной истории являются событиями вполне обычными. Есть такие примеры и в Древней истории. Например, осада и взятие Иерусалима римлянами в ходе Иудейской войны в 70-м году. Иудеи, блокированные в Иерусалиме, вполне осознавали священный характер этой войны. Это была война за само сохранение их Отечества и их святынь, но они всё же проиграли и, как следствие этого, лишились и святынь и Отечества. Давайте остановимся нам этой странице истории и зададимся вопросом: за что? Почему был осаждён и разрушен священный город? Почему был изгнан со священной земли Палестины древний народ евреев, живший здесь не одно столетие? Вспомним, что Христос ещё за 40 лет до разрушения Иерусалима восклицал: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликните: благословен Грядый во имя Господне! И выйдя, Иисус шёл от храма; и приступили ученики Его, чтобы показать ему здание Храма. Иисус же сказал им: видите ли всё это? Истинно говорю Вам: не останется здесь камня на камне; всё будет разрушено". (Евангелие от Матфея, 23:37; 24:2).
Отвергнув Спасителя Иисуса Христа, иудеи признали ложного Мессию Симона Бар-Кохбу («Сына Звезды»), поднявшего оставшихся в Палестине евреев на новое восстание, закончившееся для них уже не только потерей священного города (как при Веспасиане), а потерей Палестины и новым рассеянием. Иудеи отвергли Христа, сказав прокуратору Иудеи Понтию Пилату: «Нет у нас царя, кроме кесаря»(Ин. 19:15).
Мы же, русские люди, оказались не лучше древних евреев. Наши деды и прадеды обвиняли последнего русского императора Николая Второго и в безволии, и в слабости, и в недальновидности, в отсутствии интуиции и в недопустимой доверчивости к приближённым, раскручивали в прессе демонизацию образа Распутина, подрывали духовный авторитет столичных митрополитов Питирима и Макария. Как иудеи отдали Христа в руки палачей, так же и недавние подданные Российской Империи отдали своего царя на растерзание большевистским палачам.
Христос, говоря о разрушении Иерусалима, раскрывал своим ученикам один из важнейших законов существования Вселенной – закон обязательной реализации причинно-следственных связей: как только по какой-либо причине проявляется некое её следствие, то оно (это следствие) непременно становится причиной последующего события, которое, в свою очередь, становится пусковым моментом (причиной) для дальнейшего развёртывания цепочки причинно-следственных связей – и так до прерывания его действия истинным покаянием и изменением. Этот закон касается как отдельных индивидов, так и человеческих сообществ.
Русские люди, предав царя, свои традиционные устои, разрушив историческую Россию, разворовав то, что им не принадлежало, неизбежно навлекли на себя наказание. Тем, кого коробит от пафосного сочетания слов «гнев Божий», повторим вышесказанное: к блокаде привело осуществление закона обязательной реализации причинно-следственных связей – бывшая столица Империи платила по своим счетам. Сказанное мною сейчас лет десять назад сформулировал в кратком виде петербургский православный священник отец Алексий Успенский, клирик храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала: "Блокада – это расплата за измену, трусость и обман 1917 года». Такого же мнения придерживается другой авторитетный священнослужитель – протоиерей Георгий Митрофанов, член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви, преподающий историю Русской Православной Церкви в Санкт-Петербургской Духовной Академии.
Жители Ленинграда понесли огромные потери в годы блокады – умерло около миллиона человек, однако город выстоял. Каковы же здесь духовные причины? Почему для искупления оказалась достаточной принесённая мера страданий?
Кого Бог любит больше, на кого Он возлагает больше надежды, с теми Он жёстче и поступает, если Его надежды не оправдываются», - отмечает в своей новой работе «О смысле человеческого существования» А.В. Клюев, врач-психофизиолог, практик-эволюционист, кандидат медицинских наук. Он же продолжает: «Из этого всем нам надо сделать соответствующие выводы, чтобы не оказаться окончательно оставленным Им в самое ближайшее время».
То, что русский народ воспринял христианство глубже, чем многие другие европейские народы, можно подтвердить конкретными примерами. Так, население Руси стало называть свою страну «Святой Русью». Ни одна страна не называет свою страну святой, подчёркивая важность отношения её народа с Богом. Французы издревле называют свою страну «Блистательной Францией», англичане именуют свою страну «Старой Доброй Англией», немцы – «Учёной Германией», итальянцы – «Сладостной Италией», но о своих отношениях с Богом не заявляет никто. Даже в народном представлении близких нам украинцев и белорусов не родилось никаких «Святой Украины» или «Святой Белой Руси». А Великая Русь, Великороссия приняла (и не случайно!) этот архетипический образ.
Ещё один важный факт. Только на Руси народ стал называть себя христианами – на уровне сознания. Христианин – христьянин – крестьянин – стало самоназванием самого многочисленного сословия на Руси. Владимир Мединский, доктор исторических наук, профессор МГИМО, нынешний министр культуры России пишет в своей небезинтересной книге «Мифы о России – 1»: « С образом Святой Руси, населённой христианами, связана удивительная славянская легенда – эпос о «Граде Китеже». Согласно ей жители града Китежа не захотели покориться осадившим их град монголом, и по молитве жителей озеро Светлояр разлилось и скрыло город Китеж. То есть город неведомым образом сам «ушёл в озеро», скрывшись под его водами от зазватчиков.
Праведникам не повредило наводнение. Чудесным образом они прошли воды и, может, попали в лучший мир.
Если сегодня посидеть на берегу или проплыть на лодке в солнечный день, якобы можно увидеть под водой дома и башни, а в престольные праздники услышать еле звучащий благовест из-под воды.
Так и будет жить град Китеж под водой до самого конца света. Лишь накануне Страшного Суда он снова поднимется. Тогда же из священного града выйдет и непобеждённое войско князя Юрия Всеволодовича, и его воины вместе с остальными душами предстанут пред Судом Божьим.
Легенда? Миф? Несомненно!
… Миф, содержащий архетипическое, ментальное представление о своей стране».
Мединский в своей книге приводит некоторые европейские мифы о затонувших городах, но там иная суть – города тонут за грехи своих жителей в мутных водах. Китеж же покрывается чистыми и прозрачными водами. Воды Светлояра укрывают русских православных христиан, не желающих предать Родину и Веру.
К началу ХХ века русский народ уже утерял духовные вершины «Святой Руси». Имущие слои почувствовали вкус к нарождающемуся в условиях длительного мира в Европе потребительскому обществу и достижениям технического прогресса, образованная интеллигенция стремилась к либеральным политическим свободам и к свободе самовыражения, частью к атеизму, материализму, а частью – к оккультизму и нехристианскому мистицизму, граничащему с сатанизмом. Народные массы закоснели в необразованности и обрядоверии, они уже были готовы идти за любыми обещаниями сытого и благополучного будущего. Обрядоверие и вера в чудеса сыграла злую шутку с народом уже после революции, когда коммунисты закрывали храмы и глумились над святынями: народ в своём большинстве не защищал свои святыни, надеясь на то, что Божественные силы явным образом вмешаются в происходящее и накажут святотатцев и богохульников, но когда этого не происходило, он просто терял свою веру. А механизм обязательной реализации причинно-следственных связей, между тем, включался, готовя механизм наказания как самих богохульников, так и молчаливых свидетелей этих преступлений.
Воля Божия внесла жёсткий механизм коррекции в жизнь любимой Богом России: во время и после Октябрьской революции 1917 года пострадали и были наказаны все без исключения классы и сословия российского общества. Таким образом, все без исключения исторические события в человечестве (в том числе, казалось бы, самые несправедливые) есть не что иное, как необходимые блага для духовного прогресса человеческих индивидов. Современный нам российский публицист и философ А. Панарин (1940 – 2003 гг.) отмечает, что со времён появления великих мировых религий мировая история включает мистическую составляющую в качестве скрытой пружины и вектора. Без этой скрытой пружины и направляющего вектора история бы не состоялась.
Когда началась Великая Отечественная война христианский Восток воспринял боль русского народа как свою. Патриарх Антиохийский Александр IIIобратился к христианам всего мира с посланием о молитвенной и материальной помощи России.
Митрополит Гор Ливанских Антиохийского православного Патриархата Илия (Салиба) молился о спасении России. После обращения своего патриарха он усилил молитвы о спасении России от вражеского нашествия и ушёл в затвор.
В каменном подземелье, где не было ничего, кроме иконы Божией Матери, митрополит Гор Ливанских просил Богородицу открыть, чем можно помочь России. В подземелье не доносился ни один звук с земли. Затворник не ел, не пил и не спал – только стоял на коленях перед иконой Божией Матери с лампадой и молился. Каждое утро ему приносили сводки с фронтов. Через трое суток молитвы ему явилась в огненном столпе Сама матерь Божия и объявила, что он должен передать определение Божие для России. Если всё, что определено, не будет исполнено, то Россия погибнет.
Должны быть открыты по всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священников необходимо вернуть с фронтов и из тюрем и дать им возможность служить. Нельзя сдавать Ленинград. Надо вынести Казанскую икону Божией Матери и обнести её с крестным ходом вокруг города, и тогда ни один враг не ступит на его землю. В Москве перед Казанской иконой также нужно совершить молебен. Икону надо привезти в Сталинград и отслужить перед ней молебен, город сдавать нельзя. Икона должна идти с войсками до границ России. Когда закончится война, митрополиту Илии следует приехать в Россию и рассказать, как она была спасена. Владыке удалось связаться через представителей Русской Православной Церкви и Народного Комиссариата Иностранных Дел СССР довести эти откровения до Сталина.
Поздней осенью 1941 года, когда положение блокадного города было наиболее угрожающим, из Князь-Владимирского собора вынесли Казанскую икону Божией Матери и обошли с нею крестным ходом вокруг Ленинграда. Власти этому не препятствовали, но никаких официальных сообщений об этом не делалось. Город выстоял. Подтвердились слова как святителя Митрофана Воронежского Императору Петру Великому, так и совсем недавние тогда слова Илии Карама.
Как сообщает протоиерей Василий Швец в своих воспоминаниях, наступательная фаза Сталинградской битвы началась с молебна перед Казанской иконой Божией Матери, и только после этого был дан сигнал к наступлению. Священникам разрешали служить молебны на самых трудных участках фронта.
И ещё один факт: Киев был освобождён нашими войсками 22 октября по старому стилю или 4 ноября нового стиля – в день празднования Казанской иконы Божией Матери.
В 1947 году состоялся долгожданный приезд Митрополита Илии в нашу страну. Митрополит Гор Ливанских всю войну горячо молился за Россию и являлся ходатаем перед советским правительством за её возрождение.
Патриарх Алексий предложил подарить Митрополиту Гор Ливанских икону Казанской Божией Матери, крест с драгоценностями и панагию, что и было ему поднесено во время торжественной встречи в Москве.
Советское правительство наградило владыку Илию Сталинской премией за помощь нашей стране во время войны. Но денег владыка не взял и попросил передать их для помощи детям-сиротам, чьи родители не вернулись с полей сражений. Ещё Илия сам передал советскому правительству для помощи тем же сиротам 200 000 американских долларов от лица Антиохийской Православной Церкви.
Из Москвы в первых числах ноября 1947 года Митрополит Илия приехал в Ленинград, сопровождаемый от лица советского правительства Алексеем Николаевичем Косыгиным. Встречали владыку Илию представители городских властей, почётный караул и Митрополит Ленинградский Григорий (Чуков) с рядом священнослужителей.
9 ноября Митрополит Илия служил Божественную Литургию в Николо-Богоявленском кафедральном соборе и преподнёс в дар храму ковчег с частицей мощей святителя Николая Чудотворца, который ныне вмонтирован в храмовую икону святителя.
В Князь-Владимирском соборе Митрополит Григорий отслужил малую вечерню, после чего митрополит Илия возложил свой дар – драгоценный венец – на Казанскую икону Божией Матери. По возложении венца он произнёс проповедь, в которой рассказал как ему явилась Божия Матерь, и что Она ему поведала.
В заключение проповеди Митрополит Илия сказал: «Мне преподнесли крест с камнями со всей земли Русской, панагию и икону Казанской Божией Матери. Крест этот я положу на престол нашего кафедрального собора в Ливане и обещаю вам, дорогие, что крест из России всегда будет лежать на престоле, пока я буду жить на земле. Я завещаю, чтобы и после моей кончины крест остался на престоле. Икона Казанской Божией Матери будет находиться в алтаре и всегда будет напоминать мне во время богослужения о России. Простите, дорогие мои, что не могу благословить каждого из вас! Посылаю благословение Господне на всех вас и всегда, пока я жив, буду молиться о вас!»
Конечно, он говорил через переводчика, но почти все в храме плакали! Те, кто был тогда в Князь-Владимирском соборе, пронесли память об этом через всю жизнь.
Духовный подвиг Митрополита Илии позволил затормозить реализацию закона причинно-следственных связей и ускорить процесс покаяния и обращения к вере ленинградцев. Существенно отметить, что обращение к Церкви в блокадном городе носило массовый характер, более значительный, чем в большинстве других регионов страны. Православная вера стала необходимой частью народной жизни ленинградцев. Как уже ранее говорилось, религиозный фактор сыграл важную роль в обороне города. Воспитательная, педагогическая задача, поставленная Небесным Учителем в основном оказалась исполненной. Значительная часть ленинградцев обратилась от безбожия к духовным ценностям христианства. Следовательно, продолжения «казней египетских» больше не потребовалось.
Справедливости ради надо отметить, что за наш город молилось множество святых людей, живущих на земле и уже пребывающих в вечности. Это святой апостол Пётр, чьё имя носил город со времени основания. Это святитель Феодосий Черниговский, мощи которого были переданы Церкви в первые же месяцы блокады. Это, безусловно, святой праведный Иоанн Кронштадтский (Кронштадт также не был взят и стал для врагов камнем преткновения). Это и святой Александр Невский, и блаженная Ксения Петербургская, и святая преподобномученица Мария Гатчинская, и блаженная Матрона Босоножка и праведный Феодор Петроградский (Андреев), и старец Серафим Вырицкий, который в посёлке Вырица, взывая о заступничестве Божией Матери, молился по примеру своего небесного покровителя Серафима Саровского. О молитве преподобного Серафима Вырицкого на камне рассказывали родные святого: «В 1941 году дедушке шёл уже 76-й год. К тому времени болезнь очень сильно его ослабила, и он практически не мог передвигаться без посторонней помощи. В саду, за домом, метрах в 50, выступал из земли гранитный валун, рядом с которым росла небольшая яблонька. Вот на этом-то камне и возносил ко Господу свои прошения отец Серафим. К месту моления его вели под руки, а иногда просто несли. На яблоньке укреплялась икона, и дедушка вставал своими больными коленями на камень и простирал руки к небу…Чего ему это стоило! Ведь он страдал хроническими заболеваниями ног, сердца, сосудов и лёгких. Видимо, Сам Господь помогал ему, но без слёз на это смотреть было невозможно. Неоднократно умоляли мы его оставить этот подвиг – ведь можно было молиться и в келлии, но в этом случае он был беспощаден к себе и к нам. Молился отец Серафим столько, сколько хватало сил – иногда час, иногда два, а порой и несколько часов кряду. Отдавал себя всецело, без остатка – это был воистину вопль к Богу. Верим, что молитвами таких подвижников выстояла Россия, был спасён Петербург. Помним, что дедушка говорил нам: «Один молитвенник за страну может спасти все города и веси…»
Есть замечательное свидетельство того, что старческое предстательство было воистину действенно. Зимой 1942 года монахине Серафиме приснился удивительный сон: отец Серафим в валенках и в белом халате гонит по заснеженному полю множество вооружённых немецких солдат, которые в ужасе бегут от него.
Утром, когда мать Серафима подошла под благословение, старец спросил: «Видела? Пойди, посуши валенки и халат». Действительно, ночью он ходил в зимний сад и молился на камне в валенках, набросив на себя белый халат, чтобы соседи не увидели его ночью на снегу.
Молитвами старца в Вырице за всю войну от бомбёжки пострадап только один дом, хотя в окрестных сёлах были большие разрушения и погибшие от бомбёжек. В город на Неве враг не вошёл, хотя был совсем близко. Всем, приходящим к нему, старец говорил, что война кончится победой русского оружия и предсказывал, что вскоре воспрянет и вера народа, откроются храмы.
Имя преподобного Серафима Вырицкого внесено было в Летопись Славы Великого города – Золотую Книгу Санкт-Петербурга «за молитвенный подвиг о сохранении града Петрова и Отчизны от вражеского нашествия». Это произошло в год 65-летия Великой Победы.
В заключение без комментариев приведу слова известного петербургского священника, настоятеля храма святого Евангелиста и Апостола Иоанна Богослова исторического Леушинского подворя в Санкт-Петербурге, в прошлом исследователя творчества Ф.М. Достоевского и научного сотрудника музея-квартиры писателя протоиерея Геннадия Беловолова, расставившего несколько иные акценты в понимании духовной сути блокады: «Осмысляя эту трагедию по-христиански, мы должны обратить внимание на то слово, которое было избрано для обозначения этой трагедии. Это не осада, не окружение, а именно блокада. Блокада – это блок ада. Конечно, если подходить научно к этимологии этого слова, это неправильно, но духовный смысл здесь будет точен. Невольно вспоминаются слова Спасителей, сказанные апостолу Петру о том, что Господь созиждет Церковь на камне апостольской Церкви, и врата адовы не одолеют её. Блокада означала эти врата ада. Символично, что это блокада не просто Ленинграда – у этого города было историческое имя – град святого апостола Петра. Врата ада восстали именно на этот град, на эту твердыню Православия, на столицу Российской Православной Империи. Петербург устоял, врата ада его не одолели. Потому что наш город в это страшное время стал духовной крепостью. Все 900 дней блокады в храмах, оставшихся действующими, служилась Божественная Литургия, и причастников были полные храмы.
Немцы, кажется, сделали всё, чтобы взять этот город голыми руками. До конца остаётся непонятным, почему им это не удалось. Многие города Европы падали перед немецкой военной машиной в течение считанных суток. А здесь – три года стояния у града святого Петра. Видно, не учли немцы, что Петербург – духовная твердыня России, что в этом городе шла великая молитва, что близ Петербурга в селении Вырица молился старец Серафим. Это можно назвать только одним словом: чудо. Это чудо милости Божией, чудо Покрова Божией Матери и веры Христовой».
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСЫ:
1. Аруева Л.Н. Правовые основы духовного и культурного возрождения России. СПб., 2007.
2. Аруева Л.Н. Возрождение культуры и духовности, формирование правового сознания – важнейшее направление государственной политики России. СПб., 2008.
3. Аруева Л.Н. Право и религия в современном мире: Хрестоматия. СПб., 2009.
4. Аруева Л.Н. Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны. СПб., 2010.
5. Антонов В.В. Храм-памятник Святого Георгия Победоносца на Средней Рогатке. СПб., 1995.
6. Антонов В.В., Кобак А.В. Святыни Санкт-Петербурга. Историко-церковная энциклопедия в трёх томах. Т.2. СПб: Издательство Чернышёва, 1996.
7. Васильева О.Ю. Советское государство и деятельность Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны: Автореферат диссертации кандидата исторических наук. М.,1990.
8. Ваксер А.З. Ленинград послевоенный. 1945 – 1982. СПб: Издательство «Остров», 2005.
9. Гусев Г. Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война // Наш современник, 2000, №5.
10.Данилушкин М.Б., Никольская Т.К., Шкаровский М.В., священник Дмитриев В. и Кутузов Б.П. История Русской Православной Церкви. Новый Патриарший период. Том 1. 1917 – 1970. СПб.: Воскресение, 1997.
11. Мединский В.Р. Мифы о России – 1. О русском пьянстве, лени и жестокости. М.: ОЛМА Медиа групп, 2012.
12. История религий в России: уч. пособие / Под ред. Н.А. Трофимчука. М., 2002.
13. Куроедов В.А. Религия и церковь в Советском государстве. М., 1984.
14. Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 1995.
15. Православие в современном мире. Сборник статей. СПб.: Алетейя, 2005.
16.Митрофанов Георгий, протоиерей. Трагедия России. «Запретные» темы истории ХХ века. СПб.: Моби Дик, 2009.
17. Филимонов В.П. Старец иеромонах Серафим Вырицкий и Русская Голгофа. СПб., 1999.
18. Федоренко С.А. Церковь в блокадном Ленинграде // Гимназист, 2005, №1.
19. Чумаченко Т.А. Советское государство и РПЦ в 1941 – 1961 гг. // Религиоведение. 2002, №1.
20. Шкаровский М.В. Церковь зовёт к защите Родины. Религиозная жизнь Ленинграда и Северо-Запада в годы Великой Отечественной войны. СПб., 2005.
21. Шкаровский М.В. Политика Третьего рейха по отношению к РПЦ в свете архивных материалов 1935 – 1945 годов. М., 2003.
22. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве. М., 1999.
23. Якунин В.Н. Изменение государственно-церковных отношений в годы Великой Отечественной войны // Власть, 2002, №12.
24. Якунин В.Н. Дело стояния за Родину // История, 2004, №17.
25. Якунин В.Н. Не прекращалась молитва «О стране нашей, властех и воинстве ея…» // История, 2004, №17.
26. Филимонов В. П. Старец иеросхимонах Серафим Вырицкий и Русская Голгофа. Санкт-Петербург: Сатисъ, 1999.
27. http: // www.nravstvennost.info/news_detail.php?ID=2654
28. http: // www.blokada.mrezha.ru/dubov.htm
29. http: //kuraev.ru
и другие.
