Об опыте лингвистического толкования стихотворения А.С.Пушкина
«Я вас любил…» на уроках русского языка и литературы в 9 классе
Шмакова Татьяна Львовна,
редактор издательства «Logos»,
учитель русского языка и литературы
высшей категории ГБОУ Лицей 126 Санкт-Петербурга
Одной из важных задач изучения русского языка и литературы в старших классах является развитие у юных читателей навыка целостного анализа художественного произведения. Опыт лингвистического толкования художественных текстов с целью выявления выразительных средств разных уровней языка - от лексики и фонетики до морфологии и синтаксиса – является востребованным при формировании лингвистических компетенций.редактор издательства «Logos»,
учитель русского языка и литературы
высшей категории ГБОУ Лицей 126 Санкт-Петербурга
Выдающийся русский лингвист Виктор Владимирович Виноградов в своей монографии «О языке художественной литературы» говорил об особом виде чтения при изучении русского языка, которое он назвал лингвостилистическим. Это сложный вид чтения, при котором произведение анализируется как творение искусства слова. Для школьников, изучающих русский язык на уроках русского языка и литературы, именно такой вид чтения не только обладает большой притягательной силой, но и становится сильнейшим стимулом для постижения выразительных возможностей нашего языка и его роли в жизни человека.
Произведение художественной литературы — это произведение искусства, воплощенное средствами языка. Язык искусства — язык особый, он отличается от языка обычного — речи. На «языке» искусства могут говорить только избранные — художники, а остальные «воспринимают» эту «речь», становясь при этом в качестве читателей соавторами творческого процесса.
Речь каждого художника единственна в своем роде и неповторима. В этом смысле художественную речь можно назвать венцом языка. Художественная речь отражает богатства языка в новом качественном проявлении, в очищенном, облагороженном виде, в кристальной форме. То, что в общенациональном языке складывается во многом хаотично и произвольно, писатель отбирает и формирует. То, что в обычной речи разбросанно, эпизодично или стандартно, в произведении складывается в цельную и стройную систему. Самое обыкновенное, «необразное» в обычной речи слово или выражение в художественном произведении может оказаться «образным» и неповторимым. А.С.Кушнер в своей книге «Волна и камень» приводит пример строки стихотворения Б.Пастернака: «Как усыпительна жизнь! Как откровенья бессонны!» — и поясняет: «Стихотворение не исчерпывается текстом на листе бумаги, есть еще достиховое, предстиховое пространство... яркое, острое воплощение речевого импульса, которым живет поэзия» [8, 317].
Высшим образцом художественного освоения богатств русского языка является для нас А.С.Пушкин. «Русский язык — это прежде всего Пушкин», — как-то заметил Л.Н.Толстой. И.С.Тургенев писал о роли Пушкина в развитии национального языка: «Нет сомнения, что он создал наш поэтический, наш литературный язык и что нам остается лишь идти по пути, проложенному его гением» [11, 280]. Необходимо отметить, что произведения русской классики 19 века ( наверно, в силу своей «классичности») удивительным образом сохраняют современность своего языка и в двадцать первом веке.
Когда мы читаем Пушкина, нам трудно представить себе, что здесь можно что-то изменить, что-то сказать иначе; настолько все кажется ясным и простым, что порой нам и в голову не приходит попытаться проникнуть в это великое чудо простоты, разгадать его.
Перечитаем лингвостилистическим чтением знаменитое стихотворение А.С.Пушкина «Я вас любил...». Учащиеся основной школы знакомятся с этим стихотворением на уроках литературы в 8-9 классах (в зависимости от программы). При этом основным разделом при изучении русского языка в этих классах является синтаксис простого и сложного предложений. Поскольку стихотворение имеет название по первой строке, работая с заглавием, обращаем внимание на прямой порядок слов в предложении, а также на роль смыслового (логического) ударения. Местоимение «Я» в первой позиции акцентированно переносит центр тяжести на лирического героя, его мысли и чувства. Вместе с тем, возможность выделения логическим ударением прямого дополнения «вас» или сказуемого «любил» (Я ВАС любил...; Я вас ЛЮБИЛ...) делает центром размышлений уже иное.
При анализе литературного произведения важно научить учащихся чувствовать значимость выбранного автором жанра. Стихотворение «Я вас любил...» представляет собой обращение, послание. При этом стихотворение обращено не к реально присутствующему человеку, а к образу этого человека, созданному воображением поэта. Это существенное отличие. Поэт размышляет наедине с самим собой. Где-то в отдалении, перед его мысленным взором витает образ любимой, но это не собеседник, а часть души самого поэта. Просветленная идеалом душа очищается от мелочной жизни, проникается искренностью, возвышается истинной человечностью.
Стихотворение «Я вас любил...» построено по принципу монолога-размышления, в котором сочетаются мысленное обращение к другому лицу и разговор самим собой. Оно может так же восприниматься и как письмо, и как высказывание наедине с собой, но в нем господствует именно речевой строй мысленного монолога-размышления.
Я вас любил... — как бы произнес про себя человек и замолчал: перед ним проходят воспоминания, ими заполняется пауза. И читатель тоже останавливается, и в его воображении проплывают какие-то образы, воспоминания... Сознание возвращается к прерванной мысли уже обогащенным и уже иначе воспринимает ранее высказанное. Любил... Использование формы глагола прошедшего времени заставляет предположить: разве уже не любит?.. Люблю! — говорит сердце. Так начинается спор разума и сердца в человеке, размышляющем наедине с собой. Это и составляет внутреннее течение произведения, его внутренний драматизм, конфликт. Стихотворение как бы сплетено из этих двух голосов. Но перед нами не ожесточенный спор, а скорее слабый отголосок прежней борьбы, в которой сердцу пришлось убедиться в силе доводов разума, а разум успел полюбить сердце за его верность любви. В этом диалоге голоса то сливаются, то дополняют друг друга, то расходятся, и слышен то горестный голос сердца, то голос мягкой, но настойчивой человеческой мудрости. Движение диалога завершается победой разума, убедившего сердце в невозможности его счастья, его любви, но одновременно побеждает и сердце, отстоявшее свою любовь ценой самоотречения. Именно это и создаст чарующую силу произведения, проникнутого искренностью, глубоким лиризмом, светлой грустью и высокой человечностью. Я вас люблю, -—хочет сказать сердце. Любил — поправляет разум. Любовь еще жива — хочет сказать сердце. Она почти угасла — настаивает разум. Не совсем — продолжает сопротивляться сердце.
«Я вас любил...» написано ямбом, но не четырехстопным, а пятистопным. Но как различно их звучание! Причин тому много, обратимся пока к одной из них. В восьми строках пятистопного ямба формально должно быть сорок ударных слогов. В действительности их двадцать семь — на треть меньше. Но размер задает определенную длительность, и многочисленные «облегчения» стоп порождают паузы и экспрессивные растягивания некоторых слогов. Это и создаст ощущение речи-размышления, нерешительности, сомнений, колебаний размышляющего. «Я вас любил... Любовь еще... быть может... В душе моей... угасла... не совсем. Но пусть она... вас больше... не тревожит. Я не хочу... печалить вас... ничем. Я вас любил... безмолвно... безнадежно, То робостью..., то ревностью томим ...» Не менее важен порядок слов. Сравним: «Я вас любил» и «Я любил вас». Во втором варианте нормативный порядок слов усиливает логическое звучание фразы, значение ожидания противопоставления глаголу «любил», так как он оказывается в центре внимания, заслоняя и «я», и «вас». Во фразе «Я вас любил...» порядок слов определяет «движение» образных представлений. Здесь есть своя образная композиция: сначала представляем «я», потом рядом с ним другого человека — «вас». Эти два образных представления уже существуют в нашем сознании и между ними устанавливается связь. Поэтому следующее за ними «любил» как бы продолжает признак прошлого в плане настоящего; грамматическое и поэтическое время не совладают, в форме «любил» оказывается оттенок значения формы люблю. Сравним далее: «Любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем...» — В моей душе любовь, может быть, еще не совсем угасла. — Может быть, любовь еще не совсем угасла в моей душе. Сколь прозаично выглядят два последних варианта, «правильные» с точки зрения порядка слов, по сравнению с авторским, «неправильным»! Синтаксическая конструкция вводного словосочетания с семантикой малой степени достоверности информации «быть может» еще более усиливает проблематичность и соответственно эмоциональную напряженность речи. «В душе моей» — инверсивное словосочетание соотносится пока не с глаголом, который следует далее после паузы, а со словообразом «любовь», усиливая план настоящего и одновременно устанавливая внутреннюю связь «душа» — «любовь».
И вдруг «угасла»! Совершенный вид глагола врывается в ткань строки неожиданно и контрастно. Любовь в настоящем словно перечеркнута, почти отброшена. Это обескураживает. Конфликт разрешается словом «не совсем». Любви в настоящем лишь делается уступка, а последнее слово остается за прошедшим. Так идет непрерывная борьба за любовь между прошедшим и настоящим, перевес берет то одна, то другая сторона, но прошедшее постепенно завоевывает позиции. «Но пусть она вас больше не тревожит...» Отделение глагола от частицы «пусть» и перенесение глагола на конец стиха поэтически значимо: в глаголе важен момент настоящего: тревожит... значит жива! Однако этому противостоят три отрицания: «не тревожит», «не хочу», «ничем». Инверсия поэтически значима не сама по себе, а лишь в той мере, в какой она мотивирована внутренним движением мысли. Синтаксис рядов однородных обстоятельств «безмолвно», «безнадежно» и дополнений «робостью», «ревностью» вкупе с повторяющимися разделительными союзами «то» — «то» усиливается лексической антонимичностью, с одной стороны, и морфемной ( семантика приставки «без», суффикса «ость») повторяемостью, с другой. Итак, глубинное содержание стихотворения составляет конфликт, борьба. « Томим» — краткое страдательное причастие ставит как бы окончательную точку в этой нелегкой дуэли героя с самим собой. Однако эта борьба уведена в подтекст, она окутана светлой печалью, несет слабый отблеск надежды; она смягчена необычайной гармонией формы, музыкальностью («искренно», «нежно», «любил» — обилие сонорных согласных создает особую мелодию строк). К пушкинской поэзии удивительно точно применимо проницательное наблюдение известного литературоведа, исследователя поэтической формы В.Кожинова: «Каждый штрих, каждый нюанс смысла неизбежно осуществлен, реализован в форме» [6,37 ].
Удивительно мягок и изящен мелодический строй стихотворения. Составим фонетическую диаграмму стихотворения. «Я вас любил... Любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем. Но пусть она вас больше не тревожит. Я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим». Звонкие согласные — восемьдесят звуков, глухие согласные — сорок три звука. Свет этого стихотворения определяется его фонетической гаммой. Цепочка светлых, исключительно «звонких» слов удивительна: Я - любил - безмолвно - безнадежно нежно - дай - вам - любимой - другим. Среди глухих согласных преобладают свистяще шипящее «с», «ш». Это создаст впечатление речи, произносимой полушепотом, одними движениями губ, что в сочетании с активностью открытых гласных, стоящих в сильной позиции, придаст речи не напряженность, а легкость и музыкальность. И это в грустном, казалось бы, стихотворении о неразделенной любви. Поистине «печаль светла» в стихотворениях Пушкина!
Принципы, утвержденные Пушкиным в русской литературе и в русском языке, прошли полтора века развития через нашу литературу. Они совершенствуются, обогащаются новыми средствами художественного воплощения, но от Лермонтова до Маяковского и Шолохова — это те же, пушкинские, принципы искусства слова, искусства раскрытия богатства русского языка. Работа с привлечением к лингвостилистическому чтению выразительных возможностей разных уровней языка (фонетики, лексики, морфологии, синтаксиса) дает возможность учителю связать воедино уроки русского языка и литературы, сделать чтение литературного произведения поучительным и увлекательным.
Использованная литература:
1. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М.,1963.
2. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. — М., 1959.
3. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. — М., 1941.
4. Исследования по эстетике и стилистике художественной литературы: Сб. статей /Под ред. Б.А.Ларина. — Л., 1964.
5. Кожина М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. — Пермь, 1966.
6. Кожинов В.В. Как пишут стихи. — М., 1970.
7. Курилович Е. Поэтический язык с лингвистической точки зрения: Очерки по лингвистике. — М.,1962.
8. Кушнер А.С. Волна и камень: Стихи и проза. — СПб., 2003.
9. Лотман Ю.М. Стилистический анализ текста. — Л., 1972.
10. Томашевский Б.В. Стилистика и стихосложение. — Л., 1959.
11. Тургенев И.С. Собрание сочинений: В 12 т. Т.12. — Л., 1979.
12. Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. — М., 1965.
13. Шервинский С.В. Ритм и смысл. К изучению поэтики Пушкина. — М., 1961.
14. Л.В..Щерба. Опыты лингвистического толкования стихотворений / В сб.: Избранные работы по русскому языку. — М., 1957.
