Литературно-музыкальная постановка, посвященная А.С. Пушкину
«…В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер…»
(Н.В. Гоголь)
Савватеева Татьяна Ивановна,
учитель русского языка и литературы
ГБОУ СОШ №147
Красногвардейского района Санкт-Петербурга
учитель русского языка и литературы
ГБОУ СОШ №147
Красногвардейского района Санкт-Петербурга
План проведения литературного праздника, посвященного А.С. Пушкину
- Вступление, «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте...»
- Маленький. Пушкин слушал семейные предания.
- Интерес к русской старине и родному языку.
- Любимым местом для прогулок был кремль. На колокольне Ивана Великого.
- Москва - город детства.
- «Тот уголок земли, где я провел изгнанником два года незаметных».
- Исполнение песни «Ой, даты, калинушка...»
- «Мамушка! А ведь это я с тебя написал!»
- Инсценировка отрывка из романа «Евгений Онегин». Татьяна и няня. «Мне скучно. Поговорит о старине».
- «Слушаю сказки и вознаграждаю тем недостатки своего воспитания». Арина Родионовна рассказывает сказку.
- Пушкин чрезвычайно любил святогорские ярмарки. Изображение сцен ярмарочной торговли, народного театрального зрелища, хороводы девушек. Исполнение песни из оперы «Евгений Онегин» «Девицы - красавицы...»
- «Борис Годунов» - любимое детище Пушкина.
- Инсценировка отрывка из трагедии «Борис Годунов». «Ночь. Келья в Чудовом монастыре».
- Пушкин и светское общество. Любовь к Пушкину простых русских людей.
- «Участь моя решена. Я женюсь...»
- Празднование четверти века со дня поступления в лицей.
- Пушкин умер.
- «А я, забыв могильный сон, взойду невидимо и сяду между вами, и сам заслушаюсь...»
(Мушка. Грибоедов «Вальс». ){На сцене вальсирующие пары 2 такта на фоне муз, текста)
«При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте. В нем, как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал все его пространство. Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через 200 лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в той же чистоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».
Н.В. Гоголь.
Никогда еще наша страна не переживала такого всенародного и горячего увлечения Пушкиным, такого взрыва читательской любви к нему. Любви не книжной, а теплой, живой, идущей из самой глубины души народной.
Что значит Пушкин для нас, людей, живущих в последние годы второго тысячелетия?
Пушкин - это лучшее, что есть в каждом из людей. Это доброта и талант, смелость и простота, верность в дружбе и бескрайность в любви. Любое из человеческих чувств - любовь, печаль, гнев, грусть, чувство приближающейся смерти - он поднимал в своей поэзии до высочайшей точки. Его поэзия облагораживает нашу жизнь.
Тайна безмерного обаяния Пушкина в том, что он в каждое мгновение жизни, в каждой ее песчинке видел, ощущал, переживал огромный, вечный, вселенский смысл.
И потому он не просто любил жизнь во всех ее появлениях - жизнь была для него величайшим таинством, величайшим действом. И потому он был велик во всем: и в своих надеждах, и в своих заблуждениях, и в своих победах, и в своей любви к людям, к природе, в любви к родине, к ее истории, к ее будущему. Потому он и есть наш идеал, вечно живой, вечно с нами.
Перелистаем лишь несколько страничек его жизни...
(Звучит Чайковский.. Увертюра «1812г»)
В четверг, 26 мая 1799 года, «Московские ведомости» отмечали: «По большей части пасмурное небо, дождь, молнии, гром».
В день молнии и грома был праздник Вознесения. При буйном кипении тяжелой сирени, при цокоте и руладах соловьев в доме «моэора Пушкина родился сын .Александр». 8 июня его окрестили в старой, еще XVII века церкви Богоявления в Елохове. Мальчик рос молчаливым, толстым малоподвижным.
Арина была крепостная бабушки Марии Алексеевны Ганнибал. Она вынянчила Ольгу, потом Александра, позже - его младшего брата Левушку. В 1799 году, как раз после рождения старшего внука, Мария Алексеевна дала Арине и четверым ее детям «вольную», которая освобождала их всех от крепостной зависимости. Но Арина Родионовна осталась при детях - любила она Пушкиных.
Александр рос при бабушке и при няне. Родителей он видел поутру да перед сном. И большей частью были они раздражены и насмешливы.
В бабушкиной комнате он блаженствовал. Там пахло травами: шалфеем, чистотелом, укропом. Старые портреты - большие, нарядные - висели на стенах. Маленький Пушкин слушал семейные предания; в ее устах они были захватывающе интересны, невероятны. Она видела и легендарного прадеда - арапа Петра Великого, он был отцом ее мужа.
- Это прадедушка твой, Алексей Федорович, мой батюшка, - указывала Мария Алексеевна. - Он воеводою был в Тамбове. А там близехонько заводы липецкие. Вот злодей-то на пушечные эти заводы и прискакал. Артиллерист был.
Так мужа своего - деда Осипа Абрамовича Ганнибала - даже при нем, ребенке, называла она злодеем. Бросил он их, ее и дочь - дитятю, на произвол судьбы и скрылся. Хорошо, родня поддержала, Пушкины, и Ганнибалы. «Первый раз увидела - грохнулась без памяти, как Аленушка в сказке «.Аленьким цветочек»: мне, русской девушке из Тамбова, высокий чернокожий человек примнился самим дьяволом. Ганнибал только посмеялся: «Впервые меня женщина испугалась. Не страшись. Я добр». И в правду, он оказался добр и ласков со мною и с маленькой Наденькой, такой толковой да памятливой.
Оля и Саша просят бабушку: «Расскажи семейные истории и предания». И она охотно рассказывала их внукам. В ее рассказе было столько удивительного, что они слушали его, как самую занимательную, полную чудесных превращений сказку:
- Ибрагим Петрович был всеми почитаемым человеком. А был он почитаем потому, что приносил людям своими трудами большую пользу. Ибрагим Петрович родился за тридевять земель от России - в жаркой Африке, в Стране Абиссиния. Отец Ибрагима был знатнейший князь и выводил свой род от знаменитого полководца древности карфагенянина Ганнибала. Младший в семье, Ибрагим был баловнем отца. До восьми лет Ибрагим не знал горя и печали. Когда же ему пошел девятый год, жизнь его разом переменилась. Турецкий султан, забравший власть над Абиссинией, обложил его отца непосильным налогом. Тогда вместе с другими князьями Ганнибал восстал против турок. Много месяцев сражались они против поработителей родины, но, в конце концов, вынуждены были покориться. И тогда в наказание турки решили отобрать любимого сына и отправить заложником в столицу их царства - Царьград. Жребий этот мог бы миновать Ибрагима, если бы за него заступились. Но его мать была младшей женой князя и по молодости лет не сумела защитить сына. Она лишь безутешно плакала.
Подняв на бабушку полные тревоги глаза, Оленька спросила:
- Так никто и не заступился за него?
- Нет, нашлась-таки сильная душа, которая поборолась за вашего прадеда. Помимо братьев, была у Ибрагима сестра по имени Лагань, старше его несколькими годами. Она очень любила Мальчика. Когда солдаты потащили мальчика к лодке, Лагань отважно кинулась за ними, умоляя отпустить брата и, обещая отдать им все свои дорогие украшения. Поняв, что разлуки с любимым братом не избежать, Лагань в отчаянии бросилась в море и до тех пор плыла за кораблем, увозившим Ибрагима, пока, обессилев, не утонула в волнах... Сколько лет знала вашего дедушку Ганнибала, у него всегда на глазах были слезы, когда он вспоминал о своей сестре Лагань.
- А каким образом Ибрагим попал в Россию?
- Ну, а дальше что с ним было? Расскажи, бабушка! - запросили в один голос Саша с Оленькой.
Мария.Алексеевна продолжала:
- С той поры .маленький Ганнибал безотлучно находился при Петре, сопровождая его во всех походах и поездках. Спустя год в городе Вильно в польской церкви вместе с польской королевой царь Петр окрестил Ибрагима, дав ему при крещении свое имя: Петр. Но ваш прадедушка, дорожа именем, данным ему родителями, так шакал, когда его называли по-другому, что, в конце концов вынудил окружающих уважать его, и все стали звать его по-прежнему Ибрагимом или Абрамом.
Петр приставил к нему лучших учителей и сам многое объяснял ему. Ибрагим оказался очень поняттвым и прилежный учеником и скоро выучился говорить и писать по- русски и хорошо успевал по арифметике и другим наукам. Видя его успехи, Петр стал давать ему разные поручения.
Маленький Ганнибал своей добросовестностью, исполнительностью и добрым нравом завоевал любовь императора и расположение его домочадцев. Зимой он спал на походной кровати в токарне царя, где Петр занимался любимым делом - работал на токарном станке, а также частенько важными государственными делами и где, случалось, заработавшись, ночевал и сам. Летом Ибрагим жил в его загородной усадьбе, окруженной богатым садом. Зная крутой нрав царя, все его приближенные находились в постоянном страхе, опасаясь чем-либо его прогневить. Ибрагим же и не думал бояться царя. Он даже позволял себе, вопреки его запрету, срывать яблоки с заповедных яблонь, чтобы угощать ими царевну Лизу. А государь, проведав о том, лишь отечески выговаривал ему.
Когда Ибрагиму минуло семнадцать лет, Петр послал его с боярскими сыновьями за границу для усовершенствования в науках. Ибрагим поступил в инженерное училище под Парижем и окончил его три года спустя. В ту пору началась война между французами и испанцами, и Ибрагим Петрович добровольно вступил во французскую армию. В этой войне он отличился во jмногих сражениях и получил от французского командования награду за проявленную в боях храбрость. Когда война закончилась, он поселился в Париже. Осенью 1723 года император Петр написал Ибрагиму, что он очень хочет его видеть, но не неволит его к возвращению и просит поступить согласно велению собственного сердца. Тронутый добротой к нему императора, Ибрагим выехал в Россию.
На семнадцатый день пути Ганнибал прибыл поутру в Красное село, через которое идет большая дорога к русской столице. Пока закладывали лошадей, он вошел в ямскую избу и увидел сидящего на лавке высокого человека в круглом темно- русом парике и в зеленом кафтане. Облокотившись на стол и держа в руке глиняную трубку, человек читал иноземную газету.
Услыхав, что кто-то вошел, он поднял голову, и Ибрагим Петрович узнал в нем... самого императора.
- Ба! Ибрагим! - воскликнул государь и поднялся славки. Здорово, крестник!
Ибрагим Петрович кинулся было к императору, но, будучи хорошо воспитанным, остановился и почтительно поклонился. Тогда Петр .Алексеевич сам приблизился к нему, обнял его и поцеловал.
- Я был предуведомлен о твоем приезде и поехал к тебе на встречу. Жду тебя здесь со вчерашнего дня, - сказал Петр Алексеевич. - Вели же твою повозку везти за нами, а сам садись со мной, и поедем ко мне!
Вот так император Петр уважал вашего прадедушку: за двадцать восемь верст от Петербурга по осенней распутице встречать выехал и прямо к себе в дом повез! И недаром, понятно, почесть ему такую оказал, а потому, что из молодых людей, что обучались в чужих краях, он всегда благороднее был и настоящим человеком остался и тогда, когда до самого высшего чина дослужился - генерал-аншефом стал. И ты тоже, гляди, чтоб, когда вырастешь, стал бы образованный и уважаемый всеми, не хуже своего прадеда Ибрагима Петровича, - обратилась к Саше Мария Алексеевна и ласково провела ладонью по его темно-русым кудрям. Бабушка замолчала.
Саша, сильно разволнованный услышанным, просил Марию Алексеевну:
- Расскажи еще что-нибудь!
Но, вместо ответа бабушка вдруг поднялась с кресла и, сложив в рабочую корзинку свое рукоделье, уже по-обычному спокойным и твердым голосом сказала:
На сегодня и того хватит с вас. И так, небось, спать неспокойно будете. - Но, увидев огорченные лица внуков, пообещала: - Завтра, так и быть, расскажу. - И добавила, улыбаясь: - Если будете вести себя хорошо.
Рассказы бабушки, Марии Алексеевны, о былых временах, яркая речь няни Арины Родионовны, сердечность дворового «дядьки» Никиты Тимофеевича Козлова открыли Александру, прелесть русского простонародного мира, интерес к русской старине и родному языку.
С крепостным дядькой Никитой Козловым его отпускали гулять по Москве. Любимым местом был Кремль. Он побывал во всех кремлевских закоулках и даже поднимался на колокольню Ивана Великого.
- Ишь, мы куда с вами собрались! Под самые облака. Отсюда всю Москву-матушку как на ладони видать, - окидывая взглядом с верхней террасы колокольни раскинувшуюся внизу Москву, сказал Саше Никита Тимофеевич.
- А что это вон там? - живо спросил Саша дядьку, показывая на зубчатые стены.
- Это Петровский замок, а рядом Тверская застава. Вон белые столбы ее, глядите, виднеются. Через эту заставу кто в Питер едет, непременно проезжает. А вон за ней - Марьина роща. Там каждый год на Троицу народ с венками да песнями гулянье затевает.
- А что это? - Саша кивнул в сторону высящегося на взгорье огромного серо-синего здания с проезжими воротами и высокой трехъярусной башней.
- Это Сухарева башня. Ее еще при Петре Великом построили, как ворота в город. Прозвание она свое получила от полковника Сухарева; его полк и строил ее и дозорную службу здесь нес. А вон, видите, между церквами большой каменный дом и бок о бок с ним другой, чуть повыше, под тесовой крышей.
- Это театр, знаюI Мне папа его показывал. Я его сейчас по дверям и окнам - вон их сколько! -узнал.
- Правильно, он самый! - подтвердил дядька. - Ну, а можете показать собор Василия Блаженного, мимо которого мы проходили, как к Спасским воротам вышли?
- Василия Блаженного? Он еще и Покровским собором зовется. Вот он. - Саша тотчас показал на соборные главы, расположенные уступами за кремлевской стеной. - Его наши мастера Постник и Барма построили после того, как царь Иван Грозный собрал в одно государство все русские княжества.
- И вовсе не про все. А про этот собор вот знаю. Вчера у папа был Карамзин и рассказывал про Грозного и про этот собор, а я сидел и слушал.
- Знаю хорошо, до которого часа вы вчера с гостями сидели. В ту пору сестрица ваша Ольга Сергеевна давно уж третий сон, верно, видели.
- А что это вон там, не знаешь? - показал Саша на мрачные холмы, подпертые со всех сторон столбами.
- Это дворец Бориса Годунова, который после Грозного на царство встал. Только вот давно он пустует. Никто в нем жить не хочет.
- А почему в нем никто не хочет жить? - живо обернулся к дядьке Саша.
- Не знаю, почему. Не хотят, да и все! - уклончиво ответил Никита Тимофеевич.
- А где тюрьма, в которую людей за долги сажают? Мне няня говорила, что есть такая тюрьма, - спросил внезапно Саша.
- Как же, есть. Вон, глядите, она! - и Никита Тимофеевич указал на массивное здание за Красной, площадью. - Ее ямой в народе зовут. А за ней, вон за тем ее краем, - монетный двор, где Пугач был в подвале цепью к стене прикован.
- Филин?
- Не птица, а человек: Емельян Пугачев, который против самой императрицы Екатерины, бабки нынешнего государя, войной пошел.
- А за что его приковали?
- А за то и приковали, что народ против царицы поднял.
- А ну-ка, Александр Сергеевич, давайте-ка сейчас спускаться. Вот-вот уж вторая обедня к концу подойдет. Что народ-то скажет, как увидит, что мы в такую пору из звонарни выходим! Слышишь, Саша, звучат колокола.
- Что поздняя-то служба к концу пришла? Как не слыхать вестимо слышу, - пробурчал дядька. - Это медведь-колокол самый старый из всех колоколов на Иване Великом. А ну, идемте-ка скорее отсюда, а то как он ударит, так с непривычки и оглохнуть можно. Его за двадцать верст от Москвы и то слышно.
- А все ж это и вправду неземная музыка: ведь колокола не на земле, а над землею бьют, - подумал Саша.
На фоне колоколов продолжают ведущие:
Московские холмы, утопающие в садах, окружали Кремль. Множество куполов монастырей и храмов: золотые, синие со звездами, зелено-алые, витые, как турецкая чалма, зеленые, как трава, мелкие - с луковку - и огромные, как шелом богатыря. Высились дворцы, а рядом ютились деревянные домики с мезонином, и это узнал бы я и на краю света.
Это была моя родина, моя земля, земля отцов, дедов - отечество. Я не скоро встречусь с ней - с матерью российский городов. Но всегда, до конца жизни, я буду любить в ней город своего детства: переулки, часовенки, холмы, покрытые садами, низкие берега Кукуя, Яузы, гордые стены Кремля.
Звучит «Вальс» Чайковского из «Евгения Онегина». На сцену выходят участники.
Осенью 1835 года в доме В. Ф. Одоевского, как обычно, собрались в субботу на литературный вечер. Пушкин, возвратившийся из поездки в Михайловское, согласился прочесть новые стихи. Когда зазвучал его мягкий голос, Гоголь с Жуковским переглянулись. Стихи были без рифм - ритмический монолог, исполненный печальной простоты. Неожиданная исповедь памяти:
...Вновь я посетил
Тот уголок земли, где я провел
Изгнанником два года незаметных.
Уж десять лет ушло с тех пор - и много
Переменилось жизни для меня,
Минувшее меня объемлет живо,
И, кажется, вечер еще бродил
Я в этих рощах...
Тогда ему было двадцать пять лет. Уволенный со службы и высланный под надзор полиции в северную губернию, в деревню матери, он 21 августа 1824 года переступил порог деревянного ганнибаловского дома - усталый, унылый, почти отчаявшийся. Одна нянюшка не помнила себя от радости. Потчивала свежим крыжовенным вареньем, гладит его длинные кудри, выгоревшие под морским ветром до золотого блеска: «Приехал, мой голубчик, а вот и крендель ржаной с маслом, твой любимый, отведай' Свежий, утренний». Она вся светилась. И Пушкин рассмеялся. Вышел на крыльцо. Как он мог забыть эту землю, дальние холмы, синее озеро?
Каким истинно русским был этот пейзаж! Его покой и величие, строгая простота и тишина обняли Пушкина и успокоили. Над банькой вился едкий березовый дым. Он вспомнил державинскую полустроку «дым отечества».
Девушки пели в малиннике. Собирая малину впрок, дворовые девчонки обязаны были петь песни, - поют - разевают рты, стало быть меньше уворуют господской ягоды.
ЗВУЧИТ РУССКАЯ НАРОДНАЯ ПЕСНЯ «ОЙ, ДА ТЫ КАЛИНУШКА...»
Деревня предоставляла мне не один лишь простор, и тишину, и возможность сосредоточиться. Здесь прежде всего были целые пласты живой человеческой речи. Любил он деревенские песни на вечерней заре. Oн с жадностью слушал и впитывал и деревенский северный говор, и складную, теплую речь своей няни Арины Родионовны. От няни он услышал воспоминания и о собственном ее детстве:
- Отец мой был приемышем у бездетного пожилого крестьянина Петра Полуектова; он у него вырос, женился и обзовелся семьей, А когда жена Петра умерла, тот обвенчался второй раз с «пасечницей» - вдовою Настасьей Филипьевной, у которой были свои дети. Так они и жили одной большой семьей -«мала куча детей!» Но семья была дружная. Настасья Филипьевна не различала своих детей от приемного сына, и была им и «бабушкой» и няней одновременно. «По мне все ребята - как пчелы, говорила она, - их и сам Бог не различит». Я маленькая любила ее и от нее переняла науку любви к малышам.
- Вот какая, мамушка, ты особенная, говаривал Пушкин, - у меня бабушка Марья Алексеевна да еще и ты, а у тебя и бабушка и няня - все вместе, все одна эта Филипьевна! Да она же тебя и медком избаловала, чаевница! Я даже няню в «Онегине» назвал Филипьевной, но приписал ей черты твои, нянюшка. Вот, послушай:
«О чей же, Таня? Я бывало,
Хранила в памяти немало
Старинных былей-небылиц
Про злых духов и про девиц...»
Запись. Вступление к опере «Евгений Онегин».
Инсценировка отрывка из романа «Евгений Онегин» Ш глава, Строфы XV1I-XXI.
Мамушка, а ведь это я с тебя написал! - воскликнул Пушкин, прочтя сцену между Татьяной Лариной и ее няней, и очень радовался, видя, как закраснелись ее щеки.
Они много болтали, но не стеснялись помолчать. Впрочем такие минуты не были часты: няня была словоохотлива и тала множество разных историй, порожденных народной фантазией. Это были и волшебные сказки, и похождения разбойников, и похищение девиц.
«Слушаю сказки, - писал Александр брату Льву, и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть, эти сказки! Каждая есть поэма!»
Так эти нянины сказки и крестьянские песни, история, летописи - все это как раз и восполняло его воспитание, бывшее с детства почти исключительно книжно-французским, а няня, деревенские бабы и мужики, с которыми запросто он разговаривал, - вот кто теперь заменил ему светскую нерусскую речь. И было все спокойно, широко, просто, мерно, свежо и так же ему необходимо, как воздух. Многое ляжет и на бумагу - в эту же зиму. Лягут снега - начнется большая работа.
ЗАПИСЬ СТРАВИНСКИЙ «ПЕТРУШКА»
Пушкин любил бывать в Святогорском монастыре, расположенном в верстах четырех от Михайловского. Любил не тишину под церковными сводами, где мертво пахнет ладаном, а обширный, монастырский двор, запруженный толпой в праздничные дни. Летом к монастырю со всех соседних уездов съезжались на ярмарку.
День открытия ярмарки обставлялся торжественно. Как только солнечные лучи начинали золотить зубчатый гребень темного бора, над крышей братского корпуса Святогорского монастыря появлялся ярмарочный флаг. Все приходили в движение. В слободских домах стучали засовы, на гостином дворе суетились балаганщики, раскладывали товары купцы, между торговыми рядами шныряли верткие мальчишки, молодежь толпилась в ожидании открытия карусели.
ИЗОБРАЖЕНИЕ СЦЕН ЯРМАРОЧНОЙ ТОРГОВЛИ, НАРОДНОГО ТАЕТРАЛЬНОГО ЗРЕЛИЩА, ХОРОВОДЫ ДЕВУШЕК.
Кругом много простого народа: мужики, аккуратно подстриженные, а на затылках подбритые обломком косы, с густо промасленными деревянным маслом расчесами, бабы и девки, в лентах и бусах, жались друг к другу. Песни пели,
Пушкин чрезвычайно любил святогорские ярмарки. Невзирая на ужас Арины Родионовны и к общему веселью всей девичьей, Пушкин на ярмарку отправился так, как иногда обряжался только у себя дома. Он был в ситцевой рубахе, подпоясанной поясом, и в соломенной шляпе, вывезенной им еще из Одессы. Взяв свою палицу, он отправлялся этаким настоящим богомольцем. Простолюдин с виду, в простой крестьянской рубахе, он бродил среди телег и коновязей, прислушиваясь к говору народа и пению нищих. Рука, заложенная за спину, держала дощечку с бумагой, на которой он записывал впрок дивные слова песен и сказаний. Пословицы и поговорки, народную разговорную речь.
По рассказам многих очевидцев, Александр Сергеевич большую часть времени проводил на ярмарках среди нищих-слепцов, странников и юродивых, к которым на Руси, как известно, было особое отношение. Странники и юродивые выступали в качестве обличителей людских пороков, и чаще всего - пороков власть имущих.
ЗВУЧИТ ЗАПИСЬ «ПЛАЧ ЮРОДИВОГО»
Я любил слушать нищих слепцов у монастырских ворот. Они волновали и своим напевом и словами.
В самом деле, при таких обстоятельствах чертовски мудрено быть счастливым. И все-таки я был счастлив. «Я чувствую, мои духовные силы достигли полного развития, я могу творить», - писал он другу.
Вот этому народу, который по праздниками заполнял монастырские дворы своим говором, судил и рядил о вековечных своих нуждах, о мирской правде и неправде, и гулял, и пел, и слагал свои вдохновенные песни. Вот этому самому народу, который два с половиной века назад, вооруженный чем попало, сам своей волей стягивался к Москве гнать захватчиков за рубежи, как это повторилось тринадцать лет назад с наполеоновской армией. Именно этому народу принадлежит история.
Здесь поэт находил богатый материал для народных сцен «Бориса Годунова». «Борис Годунов» занимал все его помыслы. Ничего подобного в русской драматической литературе еще не было сочинено. Героем на сцену выходил народ. Народ вершил суд над временем и событиями рукой мудрого старца - летописца. Народ был той силой, которая, осуждая самодержцев, лишала их престолы опоры. Событиями управляли не их страсти, не их воля, а Русь, которая собиралась в лесах и шумела на московских площадях, могущество которой таилась даже в ее безмолвии. Самое безмолвие народа звучало приговором.
Через «Историю» Карамзина Пушкин познакомился с русскими летописями и, читая их, много думал об образе русского летописца.
Пимен - один из самых дорогих сердцу Пушкина персонажей. Для Пушкина истинный поэт есть летописец своей эпохи. Поэт и летописец близки и родственны друг другу. Исполненные правды и высокого достоинства, они творят свой суд над жизнью, над историей, над царем и властителями. Именно таким и предстает Пимен.
ИНСЦЕНИРОВКА ОТРЫВКА ИЗ ТРАГЕДИИ «БОРИС ГОДУНОВ»
(Ночь. Келья в Чудовом монастыре.)
Отец Пимен и Григорий.
Высокую оценку детищу Пушкина дал В.Г. Белинский. Его особенно восхитила сцена «Ночь. Келья Чудова монастыря.». Об этой сцене Виссарион Григорьевич сказал: «Тут русский дух, тут Русью пахнет! Ничья, никакая история России не дает такого ясного, живого созерцания духа русской жизни».
Пимен - своеобразный внутренний «двойник» Пушкина. Когда Пушкин пишет «Бориса Годунова», он совсем так же, как Пимен, чувствует в себе свободу и независимость и несравненное свое могущество. Могущество поэта, летописца, историка. И вот почему, закончив свою трагедию, Пушкин, как никогда прежде, исполнен радости и гордости.
7 ноября 1825 года он пишет Вяземскому: «Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал, ай да Пушкин, ай да сукин сын! Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию - навряд, мой милый. Хотя она и в хорошем духе написана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат».
Тягостное душевное состояние Пушкина явилось результатом все нараставшего недовольства поэта его двусмысленным положением в светском обществе, его трудными материальными обстоятельствами. Он был знаменит в самом лучшем, самом высоком смысле этого слова и прекрасно сознавал свое превосходство над великосветской чернью, среди которых осужден был жить.
... вялые, бездушные собранья,
Где ум хранит невольное молчанье,
Где холодом сердца поражены,
Где Бутурдин - невежд законодатель,
Где Шеппинг - царь, а скука - председатель,
Где глупостью единой, все равны.
Я помню их, детей, самолюбивых,
Злых без ума, без гордости спесивых,
И, разглядев тиранов модных зал,
Чуждаюсь их укоров и похвал!..
А.С. Пушкин
И одновременно Пушкин чувствовал большую любовь к себе русских людей, все растущую популярность его имени. Между тем он вынужден был жить в чуждой ему великосветской среде, где всегда чувствовал себя униженным, пренебреженным.
В своей «Элегии» 1830 года Пушкин напишет:
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть - намой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою прощальной.
ЗВУЧИТ «ВАЛЬС» СВИРИДОВА.
Еще до путешествия на Кавказ в жизни Пушкина произошло событие, во многом определившее его дальнейшую судьбу. Пушкин увидел Натали на балу у танцмейстера Нагеля в доме на Тверском бульваре зимой 1828-29 гг. Ей тогда минуло 16 лет. В белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она в первый вечер их знакомства поразила Пушкина царственной, гармонической красотой. В Наталье Николаевне -он полюбил не только молодую, очень красивую женщину, но и свою мечту о прекрасной подруге, о душевном приюте, о доме.
Пушкин пишет; «Участь моя решена. Я женюсь...»
Да это была настоящая красавица, и недаром все остальные, даже из самых прелестных женщин, меркли как-то при ее появлении... Я с первого же раза без памяти в нее влюбился; надо сказать, что тогда не было почти ни одного юноши в Петербурге, который бы тайно не вздыхал о Пушкиной; ее лучезарная красота рядом с этим магическим именем всем кружила головы... - вспоминал В.А. Сологуб.
Долли Фикельмон: «Поэтическая красота госпожи Пушкиной проникает до самого сердца. Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике —эта женщина не будет счастлива, я в этом уверена! Она носит на челе печаль страдания. Сейчас ей все улыбается, она совершенно счастлива, и жизнь открывается перед ней блестящая и радостная, а между тем голова ее склоняется, и весь ее облик как будто говорит: «Я страдаю». Но какую же трудную предстоит, ей нести судьбу - быть женой поэта, и такого поэта, как Пушкин!».
И вот эту полную счастья, любви, мирную и вдохновенную жизнь поэта ворвался чужеземец и проходимец, у которого было три отечества и два имени, - корнет кавалергардского полка Дантес. К середине 1S36 года положение Пушкина стало невыносимым.
19 октября 1836 года собрались у Яковлева одиннадцать человек, одиннадцать товарищей, сошедшихся отпраздновать четверть века своего поступления в лицей.
Пушкин, скромный, славный, незаметный, прочел всего лишь две первые строчки своего посвящения лицейским друзьям:
(На фоне музыки из «ПИКОВОЙ ДАМЫ»)
Была пора: наш праздник молодой
Сиял, шумел и розами венчался...
Но не кончил, внезапно захлебнулся рыданиями, махнул рукой и отсел в сторону. Кто-то из товарищей взял со стола листок с неоконченными стихами. О чем он говорил там? Не о судьбе каждого из них - об этом вскользь, нет, о времени, о великих событиях века, которым они были современниками и которые наполняли их жизнь и смыслом и волнениями.
Припомните, о други, с той поры,
Когда пат круг судьбы соединили,
Чему, чему свидетели мы были!
Игралища таинственной игры,
Металися смущенные народы;
И высились и падали цари;
И кровь людей то славы, то свободы,
То гордости багрила алтари.
Друг читал эти страстные, стройные строфы, а он, поэт, сидел в углу, закрыв ладонями лицо и вздрагивая от рыданий.
Кто затравил его так, что он потерял последний покой, последнее самообладание? Друзья и родные в эту пору говорили со страхом о том, как он худ, желт лицом, нервен. Отчаянье заметно было во всем его существе, отчаянье, но не страх, нет, напротив, он с вызовом шел навстречу тому, что уже должно было случиться неминуемо…
В. Кюхельбекер скажет:
Горька судьба поэтов всех племен;
Тяжеле всех судьба казнит Россию...
Пушкин! Кто дал силу его дивным словам? Народ, русский народ - творец своего могучего языка, свободолюбивый, неукротимый в своем движении. Жизнь народная подсказала ему его мысли и чувства, которые облек он в слова неслыханной красоты, и щедро, до конца отдал своему же народу.
«Все должно творить в этой России и в этом русском языке».
И когда мы говорим о Пушкине: он жив, - только ли это значит, что помнится нам каждое его слово, сам он весь, со своей белозубой улыбкой, живым взглядом, несравненным смехом? Его поэзия. - в нашей радости жизни, в нашей гордости за родину, в нашей любви, в нашей дружбе, все наши чувства с нею - полней, шире благородней. Вот его бессмертие и его жизнь.
«У великих людей, - писал А. Толстой, - не две даты бытия в истории - рождение и смерть, - а только одна дата: их рождение».
6 июня 1799 года
Как символ вечной жизни звучат его стихи:
Я скоро весь умру. Но, тень мою любя,
Храните рукопись, о, други, для себя!
Когда гроза пройдет, толпою суеверной
Сбирайтесь иногда читать мой свиток верный,
И, долго слушая, скажите: это он;
Вот речь его. А я, забыв могильный сон.
Взойду невидимо, и сяду между вами,
И сам заслушаюсь...
